Победить Петербург!

Удалось посетить спектакль «Петер@бург», который, как все постановки вне официальных театров, идет огорчительно редко. В очередной раз подивился творческому потенциалу нашего «русского» театра и пожалел, что русскоязычный зритель недостаточно о нем знает.

Труппа, занятая в спектакле, называет себя «Ха-мартеф ха-метураф» («Сумасшедшее подполье»). Это не просто отсылка к «Запискам сумасшедшего» Гоголя и «Запискам из подполья» Достоевского, по мотивам которых Елена Тартаковская написала свою пьесу, но и - предположу - эстетическое кредо. Молодые актеры исповедуют принцип предельной эмоциональной самоотдачи. Они не входят в образ, а словно стремятся взорвать его предельной экспрессией.

У автора пьесы не было желания воссоздавать «правдоподобную» картину города, волновавшего Пушкина, Гоголя, Достоевского, Белого. Это под силу кинематографу или художникам «Гешера», верным реализму передвижников. В спектакле Ольги Туберовской и Елены Тартаковской нет декораций. Нет и четко очерченного сюжета. Пластика здесь не менее важна, чем слово.

Компьютерный знак @ предвещает современную интерпретацию классических произведений. Сегодняшнему зрителю неинтересно разбираться в Википедии, кто такие – титулярный советник или столоначальник. Петербург, вернувшийся в мировую культуру после избавления от навязанного ему преступного имени, - духовное явление. В этом городе, как и в его создателе, русские писатели видели соединение величия и жестокости.

Учителя литературы нудно вдалбливали советским школьникам, что «ранний» Достоевский следовал гоголевской традиции сострадания маленькому человеку. Но их герои не жалки. Сумасшествие – это неприятие бездушного города, навязывающего живому человеку свой геометрический порядок.

В пьесе Тартаковской больше использованы «Записки сумасшедшего» нежели «Записки из подполья». Но ключ к пониманию их смысловой связи – слова героя Достоевского: «Дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало смерти». Бешеная энергия движения в спектакле – это защита жизни, противостояние мертвящему порядку.

«Маленькие люди» остались в литературе (в «Петер@бурге» они сами увековечивают себя с помощью современной техники!), потому что решились на вызов. Пушкинский Евгений грозит кулаком каменному истукану. Башмачкин наказывает обладателей теплых шинелей. Поприщин борется с тоскливой предопределенностью буйством своей фантазии – это не столько патология, сколько творческое преображение окружающих его обстоятельств.

Композиция «Петер@бурга» музыкальна. Она построена на столкновении двух основных тем: жизнь, безумство, мечта против разрушающего жизнь державного рационализма. Смысл каждой сцены истолковать невозможно. Именно бушующая стихия иррациональности - победа живой жизни, Анти-Петербурга.

Язык спектакля метафоричен. Огромную роль здесь играют музыкальное оформление Аллы Данциг, в котором доминируют Шнитке и Наваррете, хореография Ильи Доманова, выразительные костюмы Елены Назаровой, филигранная работа со светом Керен Шимши.

Актерское трио – Адас Эяль, Ори Леванон, Юрий Казанцев – осуществляет труднейшую задачу: проникновенно сыграть нереальных, фантастических персонажей. Видимо, спектакль «Петер@бург» играется в маленьких залах по причинам отнюдь не творческого порядка. Но именно при минимальном растоянии между зрителями и сценой с особой выразительностью работают мимика, взгляд, жест. Изощренный эстетический код молодых актеров включает комедию и трагедию, тонкий психологизм и буффонаду, пантомиму и будоражащее многоголосие. Многообещающий арсенал.

Спектакль играется на иврите. В нем заняты не только «русские». Петербург растворяется в Тель-Авиве.

Фото: Вера Лерман