вторник, 12 сентября 2017 г.

Юбилей "Вестей": взлет и падение израильской русскоязычной прессы

«Вести» отметили свое 25-летие. Я чуть было не написал по старой привычке – «единственная». Но тут же вспомнил, что ежедневка уже закрыта, и «Вести» превратились в заурядный еженедельник. Часто приходится слышать лицемерные сетования на то, что новые репатрианты 1990-х стали настоящими израильтянами, получают информацию из израильских СМИ и данная тенденция привела к угасанию прессы на русском языке. Всё это вранье!


В начале 1990-х русскоязычные издания покупали не только репатрианты, но и «ватики» - точно так же старожилы страны, знающие английский, французский, испанский, охотно читают наряду с ивритскими газетами периодику на других языках. В тот период у русскоязычных газет был свой стиль, свой взгляд на Израиль – и это привлекало «коренных» израильтян.
 
Если бы пресса на русском языке сохранила свою оригинальность и высокое качество, потребителей и сегодня было бы достаточно. Но она давно ничего не дает читателю, по каковой причине перестала его интересовать.

Уже на заре миллионной алии большинство редакторов множившихся тогда русскоязычных газет решили, что кратчайший путь к повышению популярности – это раздувание популистско-провокационных воплей о злобном отношении Израиля к новым репатриантам. Соответственно, аналитическое направление в «русской» журналистике быстро заглохло. Преобладающим жанром стал фельетон. Королем антиизраильской сатиры стал бывший организатор областных фестивалей ВИА, постепенно перебравшийся из ненавистного Израиля за океан, где преобразился в пламенного сиониста.
 
Появившиеся в 1992 году «Вести» (под этим именем газету «Время», ранее выпускавшуюся «Мааривом», «усыновил» концерн «Едиот ахронот») отличались от быстро начавших мельчать других «русских» газет именно отсутствием олимовского визга, серьезным освещением важнейших сторон израильской жизни. Было еще одно важное обстоятельство, которое следует упомянуть на фоне дальнейшей деградации «русской» прессы. Первый главный редактор «Вестей» Эдуард Кузнецов считал, что израильские хозяева обязаны (!) уважать русскоязычных журналистов и платить им достойную зарплату. По тем временам условия работы в «Вестях» были предметом зависти «русского» журналистского корпуса, что неудивительно.
 
В других газетах именно «русские» редакторы держали своих подчиненных в черном теле, радуясь тому, что сами получают приличное жалованье. В то время расцвел малосимпатичный вид подряда. Некоторые ушлые «организаторы», сами без году неделя в Израиле, предлагали израильскому хозяйчику за минимальную, но фиксированную сумму делать «русскую» газету. В убытке они не оставались: набирали минимальный штат, платили ему минимальные зарплаты, а всё, что оставалось, клали в карман.
 
Тем не менее главным испытанием, которого не выдержала русскоязычная пресса, стало появление в Израиле «русских» партий. Их вожди не сомневались в том, что СМИ на «родном» языке – идеальный инструмент пропаганды и завоевания голосов. Редакторы газет быстро согласились (о причинах этой покладистости я писал в серии статей «Русские» политики верхом на «русской» прессе") превратить руководимые ими издания в партийные агитки.
 
Эдуард Кузнецов поначалу выглядел утесом принципиальности среди болота отвратительной сервильности. Ангелом его считать не надо (достаточно упомянуть некрасивую компанию «Вестей» против "продажных" журналистов из других изданий – знаменитый советский зэк знал, как это называлось на лагерном языке). Но тем не менее Кузнецов не был трусом и отбивал все наезды первой «русской» партии. Только «Вести» осмеливались критиковать ее.
 
Кузнецова отличало еще одно похвальное качество: требовательное отношение к журналистам и хороший вкус. Он читал все поступавшие материалы и четко, иногда весьма резко высказывал свое мнение. После того как Кузнецова изгнали из «Вестей», его преемники постепенно упростили свои задачи: они приходили на работу и покидали ее в четко установленное время и знакомились только с теми материалами, которые успевали просмотреть. Дело дошло до того, что газетой стали руководить люди, вообще не знающие русского!

«Вести» при Кузнецове были серьезной газетой с сильной журналистской командой. Без сомнения, быстрое и необратимое ухудшения ее качества началось после его увольнения. Возглавивший "Вести" Илья Наймарк еще пытался оспаривать указания "Едиот ахронот", противиться массовым увольнениям и держать марку, из-за чего вскоре был вынужден уйти. Следующие хозяева кабинета главреда были разными,  но их роднило одно: отсутствие характера. Ради высокой (хотя и сильно сократившейся) зарплаты они согласились беспрекословно выполнять все распоряжения начальства из «Едиот ахронот». Интересы своих подчиненных уже не отстаивали: не противились продолжавшимся увольнениям, сокращению окладов и гонорарного фонда. Конечно, можно было в знак протеста хлопнуть дверью, но твердостью Кузнецова эти карьеристы не обладали.   
 
Концерн настоял на том, чтобы главным руководителем газеты стал генеральный директор, обычно отвечающий за финансы (этот пост доверяли только людям из «Едиота»), а русскоязычные «главные редакторы» выполняли его указания!
 
Трусость главных редакторов привела к тому, что все «творческие замыслы» бездарной администрации свелись к непрерывным увольнениям. Уволили практически всех журналистов, начинавших делать «Вести»: у них были самые большие зарплаты, и новые начальнички рапортовали «Едиоту» об очередных мерах по экономии средств.
 
К этому времени в кнессете осталась только одна «русская» партия. «Вести» стали ее политическим рупором. Дело не в том, что продаваться некрасиво, аморально. Обслуживание партии уничтожило «Вести» как газету! Тут такая штука: о чем бы газета ни писала: жилищные проблемы алии, трудоустройство, образование, бедственное положение «русских» пенсионеров – всё это при глубоком освещении воспринималось как критика популистской партии, на 18-м году своего существования «осчастливившей» пожилых репатриантов добавкой в 31 шекель к их социальным пособиям. Соответственно, глубокое освещение исчезло.

«Вести» поплыли, как... продукт вторичной идеологической переработки, по мутной реке, называемой «политика «Едот ахронот». Я не боюсь того, что концерн привлечет меня за клевету. Есть факты. Сам «Едиот» не может полностью позориться и освещает все события политической жизни, но просмотрите подшивку «Вестей» за несколько лет: газета только в редчайших случаях помещает фотографии Нетаниягу, министров и депутатов от Ликуда – об их деятельности тоже сообщается крайне мало. А ведь они уже третью каденцию подряд управляют страной. Я помню, как, например, «исчезали» в дырявом редакционном портфеле мои материалы, написанные после очень интересных встреч министра образования  Саара с «русскими» журналистами.
 
Ни одна израильская газета не напечатает таких лакейских статей об израильской партии и ее лидере, какие посвящаются в «Вестях» каждую неделю НДИ и ее лидеру. Подобные материалы полагается снабжать грифом «На правах рекламы». (Учитывая плотный контроль над содержанием материалов «Вестей», это раболепие руководства газеты явно не осуждается концерном).
 
Только лишь в последних номерах «Вестей» появилась целая подборка убогих панегириков.  Одна статья представляет собой... повторение несложных комбинаций из трех слов. Нет, это не то, что вы подумали. Два слова – это «дискурс» и «нарратив» (автор по наивности не подозревал, что этими терминами уже давно нельзя блеснуть в культурном обществе). А третье слово - Либерман. Но, перефразируя восточную пословицу,  сколько ни повторяй фамилию Либерман, ни в дискурс, ни в нарратив она не превратится.
 
Вторая статья эксплуатирует старые наработки пропаганды НДИ. Ее основная «мысль»: Либерман первым высказывает новаторские идеи, но он настолько опережает свое время, что другие политики с опозданием осознают его правоту и подло присваивают его интеллектуальные озарения. Ну, и конечно, было бы странно, если бы каждая третья статья в «Вестях» о Либермане не превозносила его достижения (за год...) на посту министра обороны. Последняя статья на эту тему могла бы быть полней: она не упоминает невероятно выгодный Израилю план расширения Калькилии до «зеленой черты» и тонко продуманные стратегически уступки ХАМАСу.
 
Конечно, газета, превратившаяся в блокнот агитатора, растеряла своих читателей, из-за чего пришлось закрыть ежедневку. Ее роль мог бы играть – даже более оперативно и эффективно – созданный при «Вестях» интернет-портал. Но диктат «Едиот ахронот» (его эмиссары в «Вестях» прямо говорят, что русская газета должна быть подобием этого блистательного эталона публицистики), отсутствие журналистов и деквалификация руководителей, отвыкших думать и напряженно работать, не позволили создать интересный сайт. Многие статьи висят на нем месяцами! Какая там ежедневка - это даже не ежемесячник. Информация и комментарии подвергаются той же селекции, что и в газете. Единственный источник актуальных, живых материалов – политическое приложение «Вести-2». (Уж  я-то помню, как тяжело удерживать этот уровень...) Но стоит лучшему политическому комментатору «Вестей» Дову Контореру покритиковать Либермана – и эта статья на сайте не появляется.
 
Я предвижу обычную тупую демагогию: мол, завистник и клеветник в юбилей газеты оскорбил ее замечательный коллектив и т. д. и т. п.  


Во-первых, я для «Вестей» трудился не меньше и даже побольше некоторых горлопанов. Во-вторых, именно начальство газеты меньше всего уважает свой коллектив. В статье, посвященной юбилею, я в перечне журналистов «Вестей» не увидел многих фамилий – даже тех, кто возглавляли важнейшие приложения (о себе и не говорю...). Именно эта «номенклатура» трусливо поддакивала стукачам из администрации, составлявшим списки на увольнения. Именно эти «патриоты» газеты отращивали животы, зная, что многие их подчиненные получают минимальную зарплату, а иногда и меньше! Когда я смотрю на нынешнего главного редактора, то вспоминаю название замечательной книги «Гибель и сдача советского интеллигента». Буду справедлив: это относится не только к нему, но и к нескольким его приближенным, позволившим развалить и довести до упадка лучшую газету русского зарубежья.
 
А своих настоящих коллег из "Вестей" я поздравляю с круглой датой. Они добросовестно, профессионально работали, и не их вина в том, что так получилось...
  
        
 


вторник, 5 сентября 2017 г.

Ай Вэйвэй: подсолнечник не от Ван-Гога

Наконец, выбрался в Музей Израиля на выставку знаменитого китайского художника. Он создает суперсовременное искусство, которое не вызывает сладостного замирания или катарсиса, но заставляет думать. Зритель становится интерпретатором увиденного – отчасти даже соавтором...


К счастью, иерусалимскую экспозицию осматривают те, кому это интересно, а не принципиальные противники любой новизны и эксперимента. Приятно, когда твоему восприятию не мешают раздраженные реплики со всех сторон. На выставке Ай Вэйвэя в основном видишь ивритоязычную публику. Израильтяне не так консервативны, как большинство «русских», их не распирают агрессивно-запретительные порывы.  
 
Отчасти эта разница объясняется тем, что эстетический вкус уроженцев СССР формировался на классике: Эрмитаж, Пушкинский музей, Третьяковка, Русский музей. Пролетарская власть, в отличие от культурных русских царей, шедевров не закупала и только распродавала по дешевке уже имевшиеся. К современному искусству большевистские вожди относились с таким же раздражением, как близкий им по духу известный германский деятель. Послушно впитывавшие официальную идеологию советские люди с детства усваивали, что буржуазное искусство ХХ века не умело «делать красиво» из-за своей реакционности. Даже в постсоветские времена не всем интеллигентам, получившим такое воспитание,  удалось расширить свой кругозор, ознакомиться с эстетическими исканиями последнего столетия.   
 
Израильтяне не так основательно знакомы с изобразительным искусством от Ренессанса до реализма XIX века. Музеи молодого государства не успели сформировать коллекции старых мастеров, но здесь представлены все крупнейшие современные художники. Израиль – динамичная страна, здесь и художники, и режиссеры, и музыканты, и архитекторы знакомы с последними мировыми новинками в своих областях. Юные сабры без комплексов входят в залы современного искусства, не пугаются ни абстракционизма, ни инсталляций. Им, с их любопытством и практицизмом, интересно: зачем это сделано, как это устроено? Такой здоровый подход сохраняется и в зрелом возрасте. На выставке Ай Вэйвэя самые маленькие зрители, интеллектуально не напрягаясь, раскованно кувыркаются на огромном ковре, а их родители внимательно слушают гида, чтобы понять, какой смысл вложен художником в эти тысячи вытканных вручную квадратов.
 
Тот, кто никогда не слыхал об Ай Вейвее, может быстро ликвидировать этот пробел с помощью Википедии. Ему 60 лет – родился в 1957 году. Его отец Ай Цин был выдающимся китайским поэтом, которого за творческую дерзость на 16 лет сослали в деревню и заставили чистить общественные туалеты. Только после реабилитации отца в 1978 году Ай Вэйвэй поступил в Пекинскую академию киноискусства на отделение анимации. Через три года, опасаясь репрессий, – поскольку не был приверженцем партийного искусства – бежал в США. Учился в нью-йоркской Школе дизайна «Парсонс». В 1993 году из-за болезни отца вернулся в Китай. Сначала не отвергал сотрудничества с режимом, проектировал Олимпийский стадион в Пекине. В конфликт с властью вступил после Сычуанского землетрясения 2008 года. Ай Вэйвэй обвинил строителей в коррупции, в возведении непрочных домов, развалившихся из-за подземных толчков. Художнику запретили выступить в суде – он был жестоко избит полицией. Затем его арестовали в аэропорту перед вылетом в Гоконг. Ай Вэйвэю предъявили вымышленные обвинения – в двоеженстве, в неуплате налогов. Крупнейшие художники и писатели всех стран начали кампанию солидарности с ним. Через несколько месяцев Ай Вэйвэя пришлось освободить. В 2011 году в рейтинг-листе «Сто самых влиятельных персон в арт-мире» Ай Вэйвэй был поставлен на первое место. По версии журнала «Time», он занял 24-е место в списке самых влиятельных людей планеты.
 
Как художник Ай Вэйвэй отличается широчайшим диапазоном. Его работы – синтез живописи, скульптуры, дизайна, архитектуры, фотографии, видео-арта. Он конструктивист, признающий влияние, которое оказали на него концептуализм Дюшана и поп-арт Уорхолла. Хотя Ай Вэйвэй ставит себе в заслугу создание «понятного искусства», он лукавит. Он создает простые формы, при этом в его сложном образном языке соединяются национальные традиции и история мировой культуры. В своем творчестве он не прибегает к прямым политическим высказываниям, предпочитая оставаться на территории искусства: его работы всегда красивы, композиционно закончены, полны экспрессии - но метафорика насыщена современными аллюзиями.
 
Музей Израиля еще раз подтвердил высокую культуру организуемых им выставок. Куратор нынешней экспозиции - Мири Лапидот.  Иерусалимская выставка называется "Может быть, а, может быть, нет" ("Maybe, maybe not). Ай Вэйвэй вырос в стране, где смог убедиться в том, что культура, духовные традиции эфемерны и их легко разрушить. Он погружается в поток времени, чтобы понять тенденции развития современного мира. Что нас ждет в ближайшем будущем: повторение былых трагедий или исправление роковых ошибок и построение более совершенных человеческих отношений?  

Экспозиция Ай Вэйвэя размещена в трех посторных залах Музея Израиля. Перед входом в первый зал требуют надеть специальные тапочки: его занимает ковер площадью 250 кв.м. Ручная работа! Это произведение отсылает к мрачной странице истории: после расправы нацистского режима с «дегенеративным искусством» выставка образцового германского «соцреализма» открылась в Доме искусств в Мюнхене. Идейную чистоту этого искусства подчеркивали ковры на полу музея.
 

В Иерусалиме на ковре Ай Вэйвэя беззаботно резвятся детишки. А взрослые рассматривают гигантские картины-обои, которые, как и в других залах выставки, покрывают стены, вступая в сложные смысловые отношения с художественными объектами, расположенными в центре помещения. Картина над ковром представляет собой ступенчатую композицию, напоминающую многофигурные египетские барельефы или древнегреческие фризы. Каждая длинная «лента» содержит свой милитаристский сюжет...
 
А вот зал со знаменитыми «Семенами подсолнечника». Нет, это не парафраз Ван Гога, а произведение художника XXI века. На полу ровным слоем рассыпаны 100 миллионов семечек! Опять ручная работа: их создали из фарфора 16 тысяч рабочих. Ассоциации напрашиваются. Великого Кормчего сравнивали исключительно с Солнцем. Подсолнечник – подобно порабощенному обществу -  покорно поворачивает свою голову вслед за плывущим по небосклону светилом. Серые семечки символизируют обезличенную массу подданных тирана. Он безразличен к ним, хотя они – не серость, а дорогой фарфор...
 
На стене зала - сюрреалистическая композиция «Руки». Она составлена из рисунков, изображающих руку – единственное, что нужно правителям от раба. Иногда рука снабжена... ухом, существенной частью аппарата послушания. Но тут надо отметить маленькую деталь, свидетельствующую о том, что Ай Вэйвэй – не скучный проповедник-резонер, а художник-бунтарь, склонный к озорству и провокации. На каждой руке средний палец оттопырен – вряд ли надо объяснять, что означает этот оскорбительный жест почти во всех культурах...


Кстати, этот «мотив» использован в цикле огромных фотографий Ай Вэйвэя, запечатлевших самые знаменитые виды европейских столиц: всюду эти красоты оскорбляет указующий на них все тот же средний палец... Художник не признает застывшую, бесполезную культуру. 



 

Одну из стен зала с «семечками» занимает триптих, выложенный из деталей лего. Он изображает самого художника, разбивающего драгоценную древнюю вазу. Возможно, тут есть и напоминание о варварстве «культурной революции», но Ай Вэйвэй считает, что если власть просто враждебна национальной культуре, то мыслящая часть общества должна творчески использовать это наследие.
 


Эта концепция культуры материализована в оригинальной композиции: обломки деревянного китайского святилища XVI века (!) спрессованы в странное сооружение – не то штабель дров, не то катафалк. Чтобы не было сомнений в том, какие условия способствуют омертвлению культуры, стены зала украшают картины, вроде бы напоминающие орнамент с золотистыми насекомыми из храма династии Цин. Но когда вглядываешься в этих «насекомых», то видишь, что это разнообразные технические приспособления. Вглядевшись еще пристальней, замечаешь, что одно из них – это видеокамера, другое – наручники! А еще тут много механических птичек, заставляющих вспомнить сказку Андерсена «Соловей».



Противопоставление живой жизни и ее мертвого подобия у художника не прямолинейно, а многозначно – тут нет надоедливых апелляций к политике. Ай Вэйвэй – мудрый китайский философ. Впечатляют его огромные «Деревья». Они собраны из кусков высохшей древесины и скреплены металлическими болтами. Хоть и понимаешь, что перед тобой рационально сконструированная инсталляция, этот «лес» производит жутковатое впечатление и вызывает наплыв ассоциаций, напоминающих и о бренности человеческого существования, и об уничтожении природы, и даже об... одноименной главе книги Стругацких.


Не стоит навязывать читателю свое восприятие и прочтение творчества Ай Вэйвэя. Тот, кому интересны не только «Девятый вал» и «Бурлаки на Волге», сам посетит иерусалимскую выставку и наверняка увидит совсем другие грани творчества китайского художника. Укажу только, что наряду с самыми масштабными работами экспозиция включает и «малые (относительно!) жанры». Это и «утилитарные» изделия – дань увлечению Дюшаном, и фарфоровая карта Китая, расколотого на части, и «Чемодан холостяка» - очень похожий на набор арестанта, и многое другое...
 
Совсем не обязательно интересоваться современным искусством только ради того, чтобы не терять уважения «продвинутых» знакомых. Интеллигентный человек старается ориентироваться в окружающей его культуре. Он должен понимать, что искусство постоянно обновляется и не может закончиться, скажем, на импрессионистах, скульптурах Родена и поэзии Цветаевой. Так же, как они создавали новый образный язык, кто-то создает соответствующие сегодняшнему дню эстетические коды. Новое искусство создает и новые технические средства. Оно не отменяет прежнего искусства, а заряжается от него и передает творческие гены следующему поколению. Об этом напоминает очень китайский и в то же время устремленный в общее будущее художник Ай Вэйвэй.  
 

Фото: Вера Рыжикова