Было бы странно, если бы перед 70-летием Израиля в наших театрах не
появились спектакли о Герцле. Помню обращение к этой тематике и перед 60-летней
годовщиной. А на этой неделе отмечался день рождения Герцля. Без сомнения, в отношении к фигуре Герцля многоликий
израильский театр раскрывает свой идейный и творческий диапазон.
Так уж сложилось, что появление в Эрец-Исраэль
театров, игравших на иврите, стало одним из первых доказательств жизненности
сионистского проекта. Но, как это нередко бывает, дети не обязательно сохраняют
благодарность к тем, кто способствовал их появлению на свет.
Обращение к образу Герцля израильского театра в последние десятилетия носило не
совсем здоровый характер, ибо было связано с созреванием постсионизма,
сладострастно подвергавшего ревизии базовые принципы и ценности еврейского
государства. Афиши ведущих театров запестрели названиями пьес, осуждавших
преступления израильской военщины и соответственно оправдывавших террористов.
Драматурги вдохновенно углубились в поиски первопричины этого противостояния, и
гибкая еврейская логика услужливо подсовывала им ответ: наша вина – увы! - началась
с заселения земли, на которой жил другой народ. А кто же призвал евреев
возвращаться на эту землю?..
Рина Иерушалми – режиссер удивительный. Она не
скрывает крайне левых взглядов и декларирует их в своих постановках, но если
обычно политическая ангажированность разрушает художественную ткань, то Рине
Иерушалми удается сохранить цельность своей эстетики. Свой спектакль "Герцль" она поставила в середине "нулевых".
Конечно, взявшись изучать биографию Герцля, она не могла быть беспристрастной.
В спектакле Рины Иерушалми ощущаешь ту наивную радость, с которой она - далеко
не в школьном или студенческом возрасте - «выяснила», что основатель сионизма
был совсем не таким, как в учебниках и энциклопедиях. Оказывается, он начинал
свою карьеру, не размышляя о еврейских проблемах, писал легкомысленные комедии
и сам вел весьма легкомысленный образ жизни. Оказывается, жена Герцля не
разделяла его сионистского энтузиазма, а двое детей кончили жизнь
самоубийством. Но самое радостное «открытие» для людей, которых раздражает
слово «сионизм»: уже после первого Сионистского конгресса Герцль издал в 1902
году утопический роман «Альтнойланд» («Старая Новая Земля») - и описанное в нем
еврейское государство совершенно не похоже на наш Израиль!
Сам подход «Герцль был совсем другим» проистекает из неумного желания показать,
что сионизм возник случайно. Да, инициатором и организатором сионистского
движения стал ассимилированный австрийский еврей – но ведь именно это говорит о
том, что идея уже носилась в воздухе! Что же касается проблем с непонимающими
женами, то они были у многих крупных мыслителей: у Сократа, Дарвина, Толстого.
А дети гениев редко повторяют своих родителей.
Фигура Герцля неоднозначна и трагична - как вся история евреев. А в подлинной трагедии всегда сталкиваются возвышенное и низменное, печальное и комическое.
Фигура Герцля неоднозначна и трагична - как вся история евреев. А в подлинной трагедии всегда сталкиваются возвышенное и низменное, печальное и комическое.
Только отдельные новые репатрианты первого года сравнивают Герцля с Марксом и
уверены, что он сочинил огромное собрание сионистских сочинений, которые обязательны
для изучения. Я бы не ломился в открытую дверь, но наши «интеллектуалы» и наши театры
еще не оставили надежды показать «настоящего Герцля», лишенного пророческого
ореола, и этим продемонстрировать... несостоятельность сионизма.
В постановке Рины Иерушалми Герцль танцует на балах, ухаживает за женщинами.
Бегло рассказывается о том, что сионизм был для него совершенно случайным
увлечением, а гораздо более глубокий интерес он проявлял к несовершеннолетним
девочкам. В таком же салонном стиле выплывает условный силуэт корабля, на
котором герой спектакля отправляется в романтические дали – судя по всему, в Палестину...
Забавный парадокс: изображенный Риной Иерушалми персонаж так далек от своего
прототипа, что режиссерская «концепция» ничуть не повредила построению
спектакля. Он изысканно красив, декадентский надлом вызывает немалую экспрессию.
Даже жаль, что театралы и широкая общественность в свое время не оценили его по
достоинству.
Напрашивается
«искусствоведческое» заключение: лучше всего, когда левый художник не
лицемерит, не напрягается – искренний творческий порыв порой порождает
интересные произведения. А вот трусоватые попытки фальшивить, не противоречить
официальной точке зрения ощущаются в конечном продукте и никому не доставляют
эстетического удовлетворения.
Полгода назад в «Гешере» прошла премьера спектакля «Герцль сказал!», поставленного по пьесе Рои Хена. Замысел
смелый и веселый: после провозглашения Государства Израиль туда перевозят прах
Герцля. С этой целью в Вену прибывают израильский политик, раввин,
представители ЦАХАЛа. Герцль, восставший из гроба, не сразу осознает ситуацию,
но потом вспоминает о своем утопическом романе, изображавшем будущее еврейское
государство. Прибытие в это государство удивляет основоположника. В Израиле нет
полного равенства всех (!) наций и религий, которое обещал просвещенный
европеец Герцль, и вообще у раввинов многовато власти. Женщины вынуждены бороться
за свои права – не говоря об арабах!
Драматург знает, что утопии никогда не сбывались, а деталей не могли
предусмотреть ни Платон, ни Кампанелла, ни Чернышевский, ни Хрущев с его
программой строительства коммунизма. Но в спектакле ироническая интонация
временами не ощущается, отчего исчезает та легкость, которой требует жанр.
Видимо, проблема в режиссуре.
В рецензиях я читал, что поставил пьесу «Герцль сказал!» Нир Эрез. Однако,
посетив недавно спектакль, в программке эту фамилию не нашел, там указывалось:
«Художественный руководитель постановки – Евгений Арье». В «Гешере» бывали
подобные прецеденты. Если действительно к режиссуре приложились два
постановщика, то это могло отразиться на цельности замысла.
Арье силен в изобразительности, любит разбираться в психологических тонкостях. В
философии он слабей. Не уверен, что Арье сильно волнует сионизм (об этом
говорят и его идиосинкразия к ивриту, и взгляды). Но особенно повредила
спектаклю «Герцль сказал!» склонность режиссера затягивать свои постановки,
утяжелять их чужеродными вставками (достаточно вспомнить тягучий темпоритм его чеховских
спектаклей и даже искрометной в других театрах «Женитьбы Фигаро»).
Если сцена появления Герцля из могилы, эпизоды его ревизионной поездки по
еврейскому государству выдержаны в жанре легкого фарса, то как-то неуклюже
мотивируется название спектакля. Герои начинают играть в детскую игру: если
кто-то говорит «Герцль сказал!» (именно с восклицательным знаком) - все должны
его слушать. Тут возникает грубоватый намек на превращение «учения Герцля» в
догму, хотя вся «теория сионизма» сводится к тому, что евреи должны жить в
своей стране.
Ход повествования, импонирующего мягким юмором, неожиданно и неприятно нарушается
странной... «викториной». Герцль, сохранивший вождистский апломб, должен после
долгого отсутствия угадать имя известного деятеля, фамилия которого начинается
на букву Г, который был родом из Вены и сыграл существенную роль в жизни
европейских евреев. Нетрудно догадаться, что подразумевается отнюдь не Герцль,
но, как ни разъясняй смысл этой «придумки», остается нехороший осадок.
Когда на сцене – Герцль, трудно абстрагироваться от политического контекста и
оценивать только режиссерское мастерство, актерскую игру, оформление. В моем
представлении нет ничего крамольного в том, чтобы поставить веселый фарс или водевиль
о Герцле: ведь евреи умеют шутить над собой. Но спектакль «Герцль сказал!»
получился стилистически неоднородным, моментами «провисающим», что мешает
актерам. Он только выиграл бы от удаления «глубокомысленных» эпизодов и усиления
игрового, эксцентрического начала. Дорабатывать, улучшать постановку совсем не
зазорно, что демонстрирует моноспектакль Ефима Риненберга «Герцль-мания».
Ефим репатриировался в Израиль в начале 1990-х, стал одним из лучших актеров
созданного Ириной Горелик театра «Микро». Постепенно вырос в очень интересного
режиссера, сочетающего – как ведется в этом театре – глубину мысли с яркостью
ее пластического воплощения.
Честно говоря, я никогда не интересовался, какие взгляды у Риненберга – левые
или правые. Для Ирины Горелик и ее воспитанников характерно серьезное отношение
к стране, к ее истории, к еврейской духовности – и это главное.
Ефим Риненберг долго шел к созданию своего спектакля. Изучал всё написанное
Герцлем, создал несколько вариантов пьесы о нем. Убеждаясь, как много в истории
сионизма связано с идеями и энергией одной личности, Риненберг избрал форму
моноспектакля и сам сыграл Герцля.
Режиссерский посыл
«Герцль-мании» отличается от иронической амбивалентности спектакля «Герцль сказал!». Там в концовке нас
пытаются «удивить» тем, что знаменитые слова Герцля: «Если вы захотите, это не будет
сказкой» имели продолжение: «... Но если не хотите, пусть будет и останется
сказкой всё, что я вам рассказал». Тем не менее такой концовкой автор
утопического романа всего лишь шутливо охладил пылкость собственных предсказаний! Это литературный прием. На самом
же деле Герцль не сомневался в безальтернативности намеченного им пути и к 44
годам подорвал здоровье яростной и тяжелейшей борьбой за воплощение своей мечты. Риненберг-драматург
прослеживает поиски Герцлем дела жизни и обретение им убежденности в своей
правоте. Он игнорирует «хрестоматийную» схему, согласно которой преуспевающий
журналист и драматург, писавший по-немецки, побывал на процессе Дрейфуса,
испытал душевный переворот, вспомнил о своем еврействе и стал основателем
сионизма. В изображении Риненберга Герцль – творческая личность, не понимающая,
как распорядиться бродящей в ней мощной энергией. Он сознает, как мелки, пошловаты
его «художественные произведения», и яростно мнет, выбрасывает листы черновиков.
Герцль сродни таким
еврейским титанам, как Моисей, Самсон, царь Давид. Все они поначалу
довольствовались приятным, комфортным существованием, но в определенный момент осознавали
свою тяжелую и опасную миссию, необходимость действия. Для Герцля судьбоносным моментом стало дело Дрейфуса.
Риненберг понимает,
что пафосное изображение основателя сионизма не просто скучно, но противоречит
законам драмы, которой нужны конфликт, движение. Его герой сочетает в себе
еврейские крайности: мечтательность и практицизм, сомнения и мессианство.
Суть еврейства –
потребность в диалоге. Риненберг смело перекраивает форму монодрамы.
Собеседниками главного героя становятся... художник спектакля Илья Коц и
музыкант Дмитрий Топерман! Первый сопровождает своими рисунками монологи
Герцля, второй отвечает на его мысли и страсти игрой на нескольких инструментах. Эти участники спектакля как бы воплощают не реализованные художественные возможности Герцля, которым он "наступил на горло" ради главной цели жизни. Конечно, эти альтер эго придают теплоту интонации повествования, вносят в него искорки
юмора.
Как изобразить средствами моноспектакля выход героя в глобальный мир, где он намерен реализовать свои грандиозные планы? Режиссер и тут находит массу оригинальных решений с помощью современных технологических возможностей.
Как изобразить средствами моноспектакля выход героя в глобальный мир, где он намерен реализовать свои грандиозные планы? Режиссер и тут находит массу оригинальных решений с помощью современных технологических возможностей.
«Герцль-мания» осталась
бы замечательным достижением Ефима Риненберга, даже если бы он только написал эту
пьесу или поставил по ней спектакль. А он ведь еще играет главную и
единственную роль - и совсем не в той статичной манере, которая обычно свойственна
актерам, занятым в моноспектаклях. Он играет судьбу, сюжет, панораму событий!
Его темперамент заряжает энергией необычное действо, разворачивающееся перед
нами. Так рождается спектакль, совершенно новаторский по форме, не навязывающий зрителю "оригинальных" интерпретаций сионизма, не сбивающий его с толку, заставляющий читать непростой метафорический язык Риненберга-режиссера и самостоятельно задуматься о герое великой еврейской драмы.
А, кстати, почему
всё-таки – «Герцль-мания»? А потому что тут режиссер, может быть, и умирает в
актере, но создатель драмы, как и положено, находится над ней, он видит и
понимает больше, чем его персонаж, и сохраняет за собой право на загадку... Эта
загадка не разгадана и в недавний день рождения Герцля, что позволяет надеяться
на новые повороты в жизни еврейского государства и на новые достижения
израильского театра.
Прекрасная статья!Спасибо!
ОтветитьУдалитьзамечательный анализ, отличная статья
ОтветитьУдалить