Просветляющая «наука расставанья»

Свойство настоящего поэта – почувствовать, что стихи готовы отделиться от общего архива в новый сборник, как спелое яблоко отделяется от дерева. «Буквы» - назвала свою книгу Ирина Рувинская. Буквы – это первоэлементы, это то, что предшествует словам. Поэт обращается к началу - к до-творческому периоду – наверное, потому, что возникла потребность в построении более широкой картины бытия...

Эту книжечку приятно взять в руки – и потому, что маленький формат очень удобен, и потому, что ее с большим вкусом изготовило иерусалимское издательство «Достояние». Еще приятней читать. Кому-то сказанное покажется слишком общей и субъективной оценкой. Но я постарше автора, и то, что она прочувствовала, я уже заучил «в простоволосых жалобах ночных».
 

Не все поэты умеют создавать поэтические сборники. Книгу «Буквы» отличает естественно складывающийся эмоциональный сюжет, хотя включает она и прозу, и стихи. Но всё это объединяет «наука расставанья», которая неожиданно открывается каждому глубокому человеку и поэту. В предыдущих книгах Ирины Рувинской много – о встречах и приобретениях. Сейчас чаще говорится о разочарованиях и утратах, горечь которых смягчает свойственная автору самоирония...
 

Новая книга начинается с прозы – воспоминаний о раннем детстве. Я с удивлением отмечаю поразительную чувственную память поэта: у меня не осталось таких четко очерченных образов детства, начиная с семьи, дворовых и школьных друзей, воспитательниц и нянечек из детского сада, даже первых учительниц. Проза незаметно переходит в поэзию – нет, это еще нерифмованное повествование, но оно уже наэлектризовано юностью и страстью, которая обжигает читателя. Ирина Рувинская принадлежит к немногочисленным людям, для которых не-поэзия – это только предыстория личности. А завершающие книгу стихи – это отнюдь не пост-история, но повод для новой поэзии, в которой прежние бури сменяются просветленной элегичностью:

вот их пожизненной дружбы

                                                  мучительный путь
чем закончился
как разъяснился
он отвечать перестал а потом
вдруг бесстыдно и радостно ей приснился
и всё поняли старые люди в разных странах

он где снега метут

она где пальмы растут

Обычно поэт всё, что считает нужным, рассказывает о себе в стихах. В книге "Буквы" Ирина Рувинская открывает больше. Несмотря на драматические испытания, залогом прочности ее поэтического мира  всегда было не исчезающее ощущение семьи:

отцу

не знает он но слава богу жив
и скоро я его увижу

ходила там

по улицам музеям площадям

произносила «плац» и «штрассе»

и мне язык их показался вдруг

красивым даже (без «цурюк»

без «хенде хох» и «юдэ»)

какие города

и там уже другие люди...

но я пришла

ты слава богу жив

***

ночью за дверью кто-то ходит

«мама» думаю во сне

и видится она мне

совсем молодой

а это взрослая дочь

Сегодня особо резко обозначился водораздел между «старомодными» и «современными» поэтами. Неправы и те, кто судорожно держится за истертые рифмы и метафоры, и те, кто полагает, что для зачисления в клуб авангардистов достаточно не употреблять прописных букв, знаков препинания и из понятных слов употреблять только матерные. Ирина Рувинская владеет всем этим нехитрым арсеналом (правда, не употребляет ненормативную лексику). Но современной ее делает, конечно, не это, а отсутствие сентиментальности, пафоса, умение говорить просто о важном. Она современна раскрепощенностью мышления, легкостью ассоциативных переходов:

всё-всё знает о нас интернет

значит и тебя уже нет

какие слова и кому мы иногда говорим

но прилететь надо было в Рим

похожего на скамейке заметить

имя забытое в интернете

набрать

Иногда Ирина Рувинская так медленно проговаривает ямбы и хореи, так далеко друг от друга располагает рифмующиеся строки, что получается почти верлибр. Но это стихи, а не ребусы, потому что от читателя требуется не сноровка разгадывателя кроссвордов, а встречное движение души – и ничего другого теоретики поэзии до сих пор не придумали.

Чтобы немного отвести душу в старой доброй стилистике, Ирина Рувинская придумывает литературную игру: в книгу входит цикл "Из тетрадей Руфины Иринсон". Небольшие перестановки в имени и фамилии автора создают алиби на случай обвинений в ретроградстве. 

Ирина Рувинская и не рвется на литературные баррикады. Она не скрывает своей нечуждости Борису Слуцкому. Узнав из воспоминаний, что в свое время важен был для нее Леонид Мартынов, я испытал личную радость, так как когда-то от восхищения этим необыкновенным поэтом написал о нем курсовую работу и хотел уже сесть за дипломную, но осторожные наставники отсоветовали, предложив тему по Льву Толстому. 

Сборник «Буквы» - свидетельство отличной творческой формы поэта. Ирина Рувинская напишет еще не одну книгу, потому что она знает, как говорить, к кому обращаться, и помнит о первоэлементах:     

всё то же то же

хоть у питерской умной американки

хоть у полубезумной графоманки-доцента

из Чимкента

под риторикой о Магнитке и БАМе

под рассуждениями о живописи кватроченто

настоянными на Мандельштаме

всё то же то же

(да ведь и у тебя тоже)

тоска о любви

страх смерти

память о доме