вторник, 19 декабря 2017 г.

О безжалостной травле неопытных политиков

Эту неделю бывший министр туризма Стас Мисежников начал с отбывания 15-месячного тюремного срока. Он сам признал вину и согласился на досудебную сделку, а многие его коллеги из НДИ оказались фигурантами процесса по «делу 242». Относительно их виновности широкие круги избирателей ничего не могут сказать до решения суда. Претензии – только к беспринципному и не очень убедительному освещению шокирующих событий партийной пресс-службой. 



Напомню, что невеселому повороту в жизни Стаса Мисежникова предшествовало разоблачительное выступление Авива Друкера три года назад на бывшем Десятом канале. Журналист  рассказал, что министр туризма выделил миллион шекелей на проведение студенческого фестиваля в Эйлате и, не проводя положенного конкурса,  поставил во главе этого проекта свою подругу. Журналистское расследование привело к открытию уголовного дела. Мисежникову инкриминировались мошенничество и обман общественного доверия. Возникло и подозрение в получении взятки, которую министр мог получить за то, что не провел тендера перед назначением ответственного за проведение фестиваля.
 
Поначалу прокуратура рассчитывала получить свидетельства о причастности Мисежникова и к «делу 242», по которому проходит большая группа его товарищей по НДИ, но тут улик не нашлось. Однако возникло другое подозрение: сотрудник министра заявил, что покупал по его поручению кокаин!
 
Всё это разбирательство завершилось досудебной сделкой. Мисежников признал себя виновным в нарушении общественного доверия, другие обвинения с него сняли, но в итоге он был присужден к 15 месяцам тюремного заключения и выплате штрафа в 70 тысяч шекелей.
 
Казалось бы, и новый обитатель тюрьмы «Хермон», и партия, в которой он начал многообещавшую политическую карьеру, были заинтересованы в том, чтобы не привлекать излишнего внимания к его перемещению из министерского кабинета в менее комфортное помещение. Но неожиданно все русскоязычные СМИ опубликовали заявление Мисежникова. В нем в частности говорилось:

«Около 8 лет назад в рамках министерской должности я возглавлял и продвигал один из сотен туристических проектов, которые я инициировал и выполнил за 4 года моей каденции в министерстве туризма. Международный фестиваль студентов в городе Эйлат полностью соответствовал программе министерства позиционировать Эйлат в качестве молодежного, студенческого, динамичного центра и получил широкую поддержку абсолютного большинства должностных лиц. Компания, которая проводила данный фестиваль, искала продюсеров для работы, и я предложил, без всякой задней мысли и желания кого-либо обмануть, профессионального продюсера с большим опытом выполнения подобных мероприятий именно в Эйлате. Это была моя огромная ошибка в принятии подобного решения, так как в связи с моим ранним знакомством с предложенным кандидатом я ввел себя своими руками в ситуацию, которая в юриспруденции называется «конфликт интересов». Предложенная мной продюсер, по оценкам всех участников проекта, проделала профессиональную и грамотную работу в течение 7 месяцев, за которую получила более чем скромную зарплату, однако, как выяснилось позже, я преступил закон о «конфликте интересов», что является преступлением, входящим в категорию «нарушений доверия перед общественностью».

В итоге я решил полностью взять на себя ответственность за данное нарушение, не втягивать как государственные органы, так и себя и своих близких в многолетнюю и дорогостоящую судебную тяжбу, заплатить высокую цену за это нарушение (особо высокую в сравнении с другими подобными случаями в связи с занимаемой мною должностью в момент нарушения) и возвратить долг обществу.

Как я сказал выше, я преступил закон. Однако это было и есть мое единственное нарушение закона за все годы государственной и других служб. Поэтому наряду с принятием на себя ответственности за одно допущенное мной нарушение, я бился 3,5 года за признание моей невиновности в целом ряде подозрений, дискредитаций, ложных показаний и сплетен, направленных против меня...

Как показывает практика, в наше время очень легко опозорить любого человека, исковеркать его доброе имя, разрушить все, что он строил в течение десятилетий, приклеить ему самые нелицеприятные ярлыки. В либеральном Израиле принцип «презумпции невиновности» является лишь девизом, совершенно не применимым в реальности. А на практике свирепствующие публичные и журналистские суды линча ни на секунду не позволяют «невиновным, пока суд не вынесет иного приговора», и их родным и близким иметь право на нормальную жизнь...

С ближайшего воскресенья я начну отбывать срок за нарушения закона о «конфликте интересов», полностью признав свою вину в данном нарушении, не виня никого и не привлекая никого за собой (вопреки принятому в последние годы в нашем обществе).

На этом я подвожу черту тяжелым трем с половиной годам моей жизни и уже планирую, как после возврата моего долга обществу я вновь буду штурмовать новые горизонты».

Это заявление вызвало немало сочувственных комментариев в социальных сетях и на «русских» сайтах - чему способствовала его двусмысленность.

С одной стороны, Стас Мисежников признает свою вину, но, с другой – прямо говорит, что в Израиле легко опозорить человека, устроить ему публичные суды линча. Еще хуже то, что экс-министр грубовато искажает реальную картину своих преступных действий. Любовницу он называет «ранним знакомым», выплаченные ей лично 70 тысяч шекелей – «скромной зарплатой»,  о не проведенном тендере даже не упоминает и это серьезнейшее правонарушение вскользь упоминает как «ошибку».

Наивное объяснение: «Как выяснилось позже, я преступил закон» - годится для слушателей из детского сада. Даже не искушенные в юриспруденции люди знакомы с сакраментальной формулировкой: незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. Мисежников откровенно ловчит. Он сам говорит о том, что всю жизнь работал в государственном секторе и упоминает сотни проектов, реализованных им только лишь в министерстве туризма. При таком опыте он не мог не усвоить, что закон (!) требует от госчиновника выделять деньги на определенный проект только после проведения конкурса. Если бы Мисежников не знал этого элементарного требования, то имел бы неприятности гораздо раньше и не отделался малым сроком.

Тем не менее русская доброта хлынула теплым потоком в виртуальное пространство. Доводы сочувствующих довольно стереотипны.
 
«Мисежников пострадал за то, что он «русский» и правый. Будь он левым – его бы за такой пустяк не наказали».
«Талантливый «русский» политик вызывал опасения у конкурентов. Из-за этого подвергся преследованиям.  И сегодня о его «вине» говорят прежде всего те, кто ему завидует».
«Небольшой тюремный срок говорит о незначительности правонарушения Мисежникова. Разве сравнишь его прегрешение с тем, что творят израильские политики, особенно из ШАСа!».

Все эти высказывания – плоды как советского цинизма, генетического почтения к «своим» лидерам,  так и политической неграмотности части репатриантов, которую пропаганда «русских» партий всегда стремилась изолировать от Израиля и долго кормила своими пресс-релизами.

Я не собираюсь доказывать, что все работники правовой системы Израиля – ангелы.  Тем не менее полиция и суд делают свое дело. Еще ни одного политика без причины не сажали. 

То, что «русских» политиков судят строже, чем «коренных» израильтян, – демагогия. Во-первых, сравнивать трудно, так как  Мисежников – первый наказанный «русский» политик. Во-вторых, можно напомнить, что Дери получил более длительный срок после того как следствие доказало незаконное присвоение им «всего» 60 тысяч шекелей. Левый Рамон получил условный срок, разрушивший его карьеру, за случайный поцелуй (не измену жене...)! Ольмерт не скрывал своей левизны, когда прокуратура передала в суд сразу несколько его дел.

«Обман общественного доверия», «конфликт интересов» – это не пустяки, а наиболее «популярные» статьи среди коррумпированных чиновников. Если распределять государственные средства на важнейшие проекты без конкурсов да еще близким человечкам, то, конечно, страну разворуют за пару лет!

О «незначительном» наказании. Для известного политика просидеть более года за решеткой – катастрофа! "Завидовать" тут нечему. А могло быть и хуже. У Мисежникова были хорошие адвокаты, и он знал, что досудебная сделка ему выгодна, так как компромисс между обвинением и защитой, добровольное признание вины оборачивается смягчением наказания!

Синхронное появление декларации Мисежникова во всех «русских» СМИ заставляет заподозрить, что этот литературный документ родился в недрах пресс-службы НДИ, в последнее время недогруженной. (Бывший министр туризма прежде не проявлял склонности к писательству, а перлы типа «буду штурмовать горизонты» - явно из репертуара не всегда трезвых партийных литераторов).  Если мое предположение верно, то руководство НДИ занимает не только беспринципную, но и самоубийственную позицию.

Стас Мисежников признал свою вину, сам по этой причине ушел из политики, согласился на досудебную сделку. Всё просто и ясно. Если бы кто-то его умышленно травил, то министр мог привлечь злопыхателей к ответу за клевету. Зачем пытаться изображать его весьма трагическую историю как случайную ошибку, объясняемую молодостью и неведением? Между прочим, он родился в 1969 году, ему скоро «полтинник». Даже в политике это не такая уж молодость – и уж, конечно, не пора наивной юности. Тем более что сам Мисежников, перечисляя в цитируемом заявлении свои заслуги, напирает на большой опыт работы на государственных должностях!    

Линия НДИ в вопросе о правонарушениях известных деятелей этой партии – не просто обман избирателей, но и характеристика морального уровня тех, кто представляет себя единственной защитой и надеждой русскоязычной общины. Неуклонное падение популярности НДИ объясняется в первую очередь тем, что партия считает свой электорат недоумками, которые стянут со своих ушей и проглотят любую недоваренную лапшу. Партийные горе-стратеги не понимают, что в маленькой стране их партия существует у всех на виду, что репатрианты 1990-х в большинстве своем хорошо владеют ивритом, пользуются не только «русскими» источниками информации, да и факты, изложенные в написанных по-русски пресс-релизах, они способны выстроить в цепочку и проанализировать.

Беда Мисежникова состояла не в «неопытности». Он, возможно, был хорошим администратором (ему приписываются фантастические достижения израильского туризма, который до сих пор хромает на обе ноги), но его головокружительный взлет не сочетался с трезвой самооценкой и... культурой. Не случайно в прессе муссировались истории о его излишне активном посещении увеселительных заведений во время служебных зарубежных поездок. Мисежников вовсе не отрицал этих фактов! Насчет наркотиков - возможно, перебор, но в интервью израильским СМИ он откровенничал: «Я еще не стар. Что ж мне целые вечера сидеть за телевизором?». Увы, он действительно не догадывался, что кроме телевизора и ресторанов у нестарых  людей бывают и другие интересы, - это всегда было известно и Юрию Штерну, и Геннадию Ригеру, и Марине Солодкиной, и Юлию Эдельштейну, и Зеэву Элькину, которых можно было встретить и на спектакле, и на концерте, и на выставке, и на литературном вечере. Судя по высказываниям в социальных сетях, Мисежникова жители Ришон ле-Циона встречали в строго определенных местах...

Такая же самоуверенность, сочетавшаяся с пренебрежением к реакции общественности, доставила большие неприятности группе известных деятелей НДИ, проходящих нынче по «делу 242». И опять -  пресс-служба НДИ предлагает «русским» читателям целиком апологетические комментарии.

Дело не в том, что в такой «интерпретации» какие-то суммы «исчезли» из-за ускользнувшего от невнимательных следователей «перерасчета» между партией и какими-то организациями и оказались на... банковском счете партийного функционера (?!). Дело даже не в том, что «русского» читателя по-прежнему считают сенильным маразматиком. Главное обвинение, предъявляемое фигурантам «дела 242», напрямую касается избирателей НДИ: это незаконное обращение с «коалиционными деньгами», которые входящие в правительство партии могут тратить на нужды своего электората. «Русские» пенсионеры, которым партия «выбила» добавки к пособиям в 31 шекель, причитая, что больше сделать невозможно, хотят знать: неужели активисты НДИ действительно жонглировали милллионами? Сомнения основываются на том, что один из ведущих деятелей партии уже сам признал, что «вольно» обращался с соизмеримыми суммами.

Дай Бог, чтобы суд по «делу 242» оправдал обвиняемых. Но почему до решения суда партия избегает честного разговора с избирателями и представляет весь этот процесс, как оголтелую травлю «русских» политиков «израильским истеблишментом»? Почему эта «травля» не мешает лидеру НДИ становиться то главой МИДа, то министром обороны, но еще на выборах 2015 года из списка НДИ (составляемого без внутрипартийных выборов) исчезает Фаина Киршенбаум?

Хотя автор этих строк пользуется «рабочей» терминологией - «русский электорат», «русскоязычная община», на самом деле миллионная «большая алия» давно дифференцирована и основная ее часть отнюдь не связывает свое израильское будущее с деятельностью русскоязычных политиков-популистов.  А те, кто еще связывает, хорошо подумают, за кого конкретно голосовать на будущих выборах. Именно поэтому НДИ ведет себя весьма неумно.           

   

понедельник, 11 декабря 2017 г.

Столица цивилизации или столица террора?

Заявление американского президента об официальной поддержке статуса Иерусалима как столицы Израиля и намерении в ближайшем будущем перевести туда посольство США вызвало злобную реакцию в ПА, в мусульманских странах, в Европе и в России. Но, пожалуй, наибольшее потрясение оно вызвало в израильских левых партиях и ангажированных СМИ.


В Рамалле и в Газе выступление Трампа, конечно, прокомментировали резко. Но после страшилок наших левых о немедленном «взрыве народного возмущения» протесты прозвучали даже умеренно. Да и арабские беспорядки в конце недели были не более агрессивными, чем другие «Дни гнева». В Иерусалиме в минувшее воскресенье был совершен теракт, но столица знала и более трудные времена. А за здоровье тяжело раненного охранника молится вся страна.
 
В сущности недостаточно яростная реакция арабов – явно разочаровавшая израильских миротворцев – легко объяснима. В отличие от  псевдоинтеллектуалов из МЕРЕЦа, придумавших свой мир, где жестоким нарушителям законов, морали и справедливости противостоят ангелоподобные жертвы оккупации, наши арабские соседи мыслят практически. Они прекрасно знают, что именно в Иерусалиме находятся израильский парламент, правительство, президент и очень много полицейских, - и этой ситуации заявление Трампа не изменит. Те, кто подстрекает арабов к погромам, не поинтересовались: какой Иерусалим имел в виду Трамп – западный или восточный?

Это наши ультралевые, еще верящие в возможность реанимации процесса Осло, уговаривают лидеров ПА в том, что те хотят возвращения к границам 1967 года, после чего наступит мир. Их собеседники угрюмо смотрят в сторону и молчат.  Идеологам террора не нужны ни Восточный Иерусалим, ни «западный берег» - они вообще не хотят видеть евреев и еврейского государства! Поэтому они не придают особого значения словам Трампа. Конечно, если американское посольство перебазируется в Иерусалим и этому примеру последуют некоторые другие страны, в столице появится больше объективных наблюдателей, способных осуждать арабский террор, - но это мелочи. Гораздо важней для «палестинской революции» то, что в Сирии возникают базы Ирана, «Хизбаллы», Турции – это уже серьезная перспектива решающего наступления на чужеродное сионистское образование.

Ближе всех к сердцу приняли заявление Трампа по Иерусалиму израильские ультралевые политики и СМИ. Первыми сообщившие и комментировавшие это событие тележурналисты были в шоке и чувствовали себя преданными! Они давно и откровенно призывали Америку «нажать» на реакционные израильские правительства, заставить их прекратить «преступную оккупацию». При Обаме казалось, что эта цель близка. Правда, президенту-демократу не хватило двух каденций, чтобы выкрутить руки Нетаниягу, но израильские миротворцы не сомневались, что Трамп дальше громких фраз не пойдет. И вот - такое решительное выступление, коварно и однозначно поддерживающее Израиль и игнорирующее права «оккупированного народа»!..

Израильские левые, стоявшие у истоков государства, выигравшие великие войны, настолько переродились на этапе постсионизма, что давно не способны реально оценить окружающую их реальность. Они поют с хриплого голоса советского гестапо, которое в пику «орудию американского империализма» создало миф о несчастном «палестинском народе» и успешно внедрило эту выдумку в мозги западных либералов.
 
Права народов на какие-то территории определяются их исторической связью с этой землей, итогами их войн с соседними народами, их созидательной деятельностью на этой земле и – конечно – международными соглашениями. Но международные соглашения – не догма: они часто меняются и вовсе аннулируются, если одна или обе строны их не выполняют.

Даже в «стабильной» объединенной Европе еще не завершился процесс установления национальных границ. В ХХ веке мир испытал множество потрясений. Сотни миллионов (!) людей были вынуждены покинуть места своего проживания и поселиться далеко от них. Они давно живут новой жизнью, и ООН не выносит резолюций об их праве на возвращение или разделе мировых столиц. Только группку палестинских арабов, попытавшихся вырезать живших рядом с ними евреев и из-за этого бежавших в другие края, до сих пор защищают всё прогрессивное человечество, все международные организации, считающие их оккупированными, дискриминируемыми и признающие за ними «право на возвращение». Это была одна из самых удачных политических диверсий большевистской империи. Запад охотно поверил в эту мифологию, поскольку еще перед Холокостом охотно предавал евреев, не желая спасать их от очевидной угрозы уничтожения.
 
Тот, кто заглядывал в мемуары Лоуренса Аравийского, дружившего с Абдаллой, будущим первым королем Иордании, мог живо представить себе картину довоенного Ближнего Востока: арабские кочевники свободно перемещались на пространстве от Эр-Рияда до Иерусалима.

Хотя нашествие ислама дошло до Эрец-Исраэль в 7 веке, арабы поселились здесь только в нескольких заброшенных еврейских городах, культивируя примитивное натуральное хозяйство и не отметившись на этой земле экономическими и культурными достижениями.
 
Естественно, отдельного «палестинского народа» и его государственности никогда не существовало. Арабское население Палестины было мизерным. Появление первых волн алии, строительство новых еврейских поселений и городов, инвестиции еврейских филантропов стимулировали приток арабов в Эрец-Исраэль. Евреи создали на своей библейской земле суперсовременное государство. Места здесь хватило бы для всех! Но те, кто сегодня причитают о своих ущемленных «правах», умели только разрушать и убивать. Процесс возрождения еврейского государства сопровождался непрерывными арабскими погромами, убийствами тысяч евреев.                 
 
Свое государство палестинские арабы могли получить в 1947 году, но захотели вместо раздела Палестины полностью вырезать евреев. Они включились в развязанную арабскими государствами войну против Израиля и проиграли. Границы Израиля определили не разработанные британцами планы размежевания, а героизм еврейской армии. (Так же и сегодня не заявление Трампа, а только решимость израильских лидеров решит вопрос об окончательных границах и еврейской столице!).  Если бы ЦАХАЛ был в тот момент еще сильней и мог установить контроль над всем Иерусалимом, то никто бы давно не спорил, сколько столиц должно разместиться в этом городе.
 
Нельзя забывать, что после захвата Восточного Иерусалима Иорданией арабы разорили доставшуюся им часть города, разрушили там древние еврейские синагоги. Точно так же поступили «угнетенные палестинцы» с цветущими еврейскими поселениями, оставленными в ходе шароновского «размежевания». Вся их «созидательная» деятельность в секторе Газы связана со строительством тоннелей для ударов по территории Израиля. Паханы террористических банд не нуждаются в использовании еврейских достижений: сами они набивают карманы дотациями международных организаций, а свой «оккупированный народ» предпочитают держать в нищете и натравливать на евреев.
 
Решение Трампа знаменательно прежде всего тем, что продемонстрировало его желание и способность выполнять свои обязательства. Сами по себе ни это заявление, ни перевод американского посольства в Иерусалим практического эффекта для Израиля не сулят. В своем выступлении президент США отметил, что его задачей остается примирение двух народов и признание Иерусалима столицей Израиля очень важно для дела мира?! Вместо того, чтобы расшифровывать эту загадочную фразу, израильским политикам надо понять, что подтвердившаяся решительность Трампа требует самых решительных действий именно от них. Точно так же ни декларация Бальфура, ни голосование в ООН 1947 года не стали бы судьбоносными без огромных усилий самих евреев. 
 
Нашим левым пора наконец понять, что их шанс на возвращение к власти – не в подсчетах бутылок, выпитых Нетаниягу и сданных в стеклотару его супругой, а в возвращении к национальному консенсусу. Когда-то при различных социально-экономических концепциях все сионисты были едины в том, что у евреев есть право жить на своей земле. Ошалев от заботы об «оккупированном народе» (который не просит этой заботы и смеется над глупыми евреями), израильские леваки экстатически требуют отдачи ему Восточного Иерусалима. Они забывают, что еще перед выборами 1999 года лидер левых Эхуд Барак гневно отвергал обвинения в намерении отдать «партнерам» половину Иерусалима и многое решила поддержка со стороны тогдашнего столичного мэра Эхуда Ольмерта, уверенно заявившего: «Барак не разделит Иерусалим!» Впрочем, тогда еще не была ясна вся степень цинизма этих двух политиков...
 
Поведение израильских ультралевых объясняется сидящим в них еврейским страхом. Они всё надеются откупиться от бандитов и не понимают, что отрицание права евреев на свою столицу неотделимо от отрицания их права на свое государство.
 
Иррациональный бред террористов не удивляет. Но и наши ультралевые болтуны неспособны связно объяснить, какую часть Иерусалима они мечтают им "вернуть". После 1967 года благодаря огромным затратам Израиля арабское население Иерусалима увеличилось в десять раз, вокруг появились новые еврейские кварталы. С какой стати фанатичные головорезы должны получать то, что им никогда не принадлежало? 

Тревожит и эйфория в правом лагере после высказывания Трампа! Похоже, здесь рассчитывают, что Америка всё сделает вместо нас. Но, хотя еще не было президента США, так относящегося к еврейскому государству, как Трамп, он обещает возобновить переговоры Израиля с ПА – а обсуждение важнейших для себя вопросов Израиль не может доверить никому.
 
К сожалению ни одна правая партия не может предложить стратегического решения проблемы взаимоотношений с миллионами арабов, живущих на контролируемых нами территориях. Да и сколько осталось этих правых партий? Либерман, в одном лице представляющий НДИ, становится оппортунистом и уныло настаивает на реализации своего «плана обмена территориями и населением» - означающего, что Израиль отдаст врагам земли, в которые вложены долгие годы труда и борьбы сионистов.
 
Сложность задач, стоящих перед правым лагерем, возрастает ввиду того, что решение Трампа по Иерусалиму явно становится началом большой геополитической игры, в которой американский президент возьмет реванш у Путина за политические поражения малодушного Обамы. США не нашли ответа на вторжение в Украину и Сирию, но теперь Трамп заявляет: главную ближневосточную проблему будет решать Америка! Недаром сразу последовала истерика узколобого Лаврова, который завопил, что США нарушают прежние договоренности, игнорируют роль «квартета». Да, Трамп не намерен консультироваться с Кремлем о будущем Иерусалима. У России свой «квартет» - с Ираном, Турцией, «Хизбаллой». Но Израилю требуется в этой ситуации максимум принципиальности и твердости – после того как министр иностранных дел Либерман долго навязывал нам «идею» переориентации внешней политики на российское направление.
 
Премьер-министр Нетаниягу уже намекнул президенту Франции, что наличие в столице государства большого количества мусульман – не причина превращать ее и в их столицу. Теперь он должен высказаться перед более широкой европейской аудиторией в Брюсселе.
 

Западные либералы еще пытаются лицемерить, но с всё большим ужасом осознают параллели между положением в Израиле и в их странах. В европейских столицах исламские террористы действуют так же нагло, как в Иерусалиме. Это путь к взаимопониманию, способ заявлять о своих правах?
 
Конечно, до полного прозрения Запада и обретения им способности защищать свои жизненные интересы  может пройти еще немало времени. Израиль должен без реверансов и подлаживания к «демократическому миру» напоминать: Иерусалим – это родина цивилизации, а те, кто отрицает право евреев на этот город, превращают его в столицу террора. Израиль гарантирует всем жителям и гостям Иерусалима культурный и религиозный плюрализм. Те, кто претендует на половину города, на контролируемых ими территориях уничтожают все следы еврейского присутствия и «выдавливают» христиан.       

Независимо от того, как называют себя арабы, оказавшиеся под израильским контролем, они периодически получали предложения о мире, но отвечали войной и террором: в 1947-м, в 1967-м, в 1993-м, в 2000-м. Пора подводить итоги...





  

суббота, 18 ноября 2017 г.

Панталоне, Бригелла и... Наполеон

На израильских сценах утомляюще много политики, быта, мелодраматических сюжетов. Редкий праздник – попасть в театр, где забываешь о низменной суете и погружаешься в стихию радостной игры и нескончаемого лицедейства. Пожалуй, ближе всего к этому идеалу храма бескорыстного искусства – иерусалимский «Хан», где я увидел премьеру «Наполеон - жив или мертв!»

 


Пожалуй, именно восклицательный знак, поставленный в названии спектакля вместо банально напрашивающегося вопросительного, передает дух пьес замечательного драматурга Нисима Алони. Он создал свой театр, который сумел не заметить ни Станиславского, ни Брехта, который не задает «проклятых вопросов» и вообще лишен интеллектуализма, поскольку не чужд абсурдизму, хотя не зацикливается на нем. Ведь абсурд – это анти-логика. А пьесы Нисима Алони совершенно лишены рационального начала и переводят театральное действо на территорию фантазии и поэзии.
 
Нисим Алони, творивший во второй половине ХХ века, несколько лет прожил во Франции, где заинтересовался поисками драматургов и режиссеров (Антонен Арто, Жан-Луи Барро, Жак Копо), создававших новый сценический язык. Ему были близки и поэтика сюрреалистических снов, и поиски первоэлементов пластической выразительности, и принципы ансамблевости. Он одухотворил эти формальные открытия чисто израильскими энергетикой, динамизмом, приматом оптимизма над драматизмом.




Нисим Алони оперирует атрибутами европейской культуры, но любой из них – это только отправная точка, импульс, запускающий на полную мощность веселую и самоценную театральную игру. Как нетрудно догадаться, герой пьесы, поставленной в «Хане», -  Наполеон. Но действие происходит после смерти великого полководца. Он бродит по царству теней и лелеет бесплодные мечты о втором походе в Россию и «исправлении ошибок». Узнав о его планах, неаполитанская мафия дает задание страшному киллеру дону Бригелле убить Бонапарта. Собственно, как его убить и зачем – если он и так мертв? Но заданные «правила игры» исключают серьезные размышления! Ведь Бригелла – один из главных персонажей итальянской комедии дель арте. Из того же балаганного площадного театра масок вышел и другой персонаж пьесы Нисима Алони – старик, потерявший в сражениях Наполеона трех сыновей и которого зовут Панталоне! Но ничего трагического не происходит, потому что на сцене начинается круговерть по жанровым законам фарса. Недаром среди главных героев – директор цирка Зани и пытающийся быть главным кукловодом барон Самди. Вся эта публика ведет себя слишком живо для царства мертвых: действие периодически переносится в бордель, где оказывается и Мария, бывшая возлюбленная императора. Только сумрачная библейская Лилит пытается настроить разошедшихся демонов на нужный лад... 




Пожалуй, этот спектакль не мог поставить никто кроме режиссера Уди Бен-Моше. Он тонко чувствует и передает стиль каждой пьесы, за которую берется, а в данном случае его задачу делала еще интересней жанровая многослойность первоисточника.


На премьере в «Хане» мне было поначалу трудно подавить привычку искать «нить», «идею». Может быть, неаполитанская мафия имеет какие-то отношение к итальянскому походу Бонапарта? Может быть, Лилит – это символ того недостижимого идеала, к которому стремился во всех своих деяниях гениальный корсиканец? Может быть, желание покойного императора повторить свою жизнь воплощает какую-то грань философии экзистенциализма? Но постановка Уди Бен-Моше быстро заставляет отключить аналитический аппарат. Никакой заумной «концепции» у Нисима Алони, как обычно, нет! Есть необъяснимая сюрреалистическая фантасмагория. Есть замечательный ансамбль «Хана», слаженность которого, помноженная на бешеный фарсовый ритм, претворяется в таинственный калейдоскоп загадочных образов. Есть великолепные работы сценографа Анат Меснер, художника по костюмам Юдит Аарон, композитора Керен Пелес, хореографа Ариэля Вольфа, создающих мощную экспрессию спектакля.
 
Актеры «Хана» сильны и в «театре переживания», и в «театре представления». Эстетика Нисима Алони и исполнение каждым участником спектакля нескольких ролей позволяет им продемонстрировать самую широкую профессиональную палитру.  Новые грани своих талантов обнаруживают Арье Чернер (барон Самди), Нир Рон (директор цирка), Эрез Шафрир (Наполеон), Йоахин Фридлендер (Панталоне), Йоси Эйни (Бригелла). Незаметно превратилась из перспективной дебютантки в настоящую звезду Нили Рогель, блистательно играющая Лилит.
 
Самое важное в искусстве – непредсказуемость. Недавно «Хан» показал очень интересную трактовку поэтической новеллы Агнона «Во цвете лет». Теперь – ошеломляющий «Наполеон – жив или мертв!» Нисима Алони, ничем не похожий не памятную приверженцам этого театра яркую постановку «Американской принцессы». Слава Богу, израильский театр, несмотря на некоторые претензии зрителя, все-таки жив и способен приятно удивлять!

Фото: Яэль Илан  
 

вторник, 7 ноября 2017 г.

Долгие судороги большевистской утопии

В Кремле мечтали пышно отпраздновать такое грандиозное событие как столетие Октябрьской революции. Но  национальный лидер не успел доработать унифицированные школьные учебники, и там остались неясности насчет 1917-го года. Со Сталиным ясно: выдающийся менеджер, кузнец Победы. А роль Ленина двусмысленна: с одной стороны, создал новую империю, но с другой – свергнул законную власть, развязал массовые беспорядки типа оранжевой революции, уничтожил духовные скрепы, преследовал церковь. В общем, праздник получился сумбурный, бездарный – как всё, что сегодня делают правители России.



Сегодня утром покрутил российские телеканалы. На Красной площади шел «торжественный марш, посвященный 76-й годовщине парада 7 ноября 1941 года». Правда, единства жанра не наблюдалось. У памятника Минину и Пожарскому махали мечами какие-то грузные мужики в кольчугах. Потом проскакали молодцы в буденновках. Только одним из номеров этого театрализованного представления стало появление бойцов в шинелях времен ВОВ и танков «Т-34». После чего по площади  долго топали современные кадеты, в том числе красавицы из какого-то женского военного училища.
 
Что любопытно, все время ненавязчиво звучали мелодии... времен революции и гражданской войны! То есть по содержанию это был памятный моему поколению парад в честь годовщины Октябрьской революции, а по форме – тот купеческий  балаган на темы всей русско-советской истории, которым нынешние бескультурные вожди страны «украшают» важнейшие для них церемонии вроде открытия Олимпиады.
 
Эта эклектика отражает состояние современной российской идеологии. Пришедшие к власти чекисты признают допущенные в прошлом «отдельные ошибки», но гордятся сталинским режимом и славными органами, на которых он держался. Высшее оправдание великого кормчего – победа в войне с гитлеровской Германией. Что касается оценки  Октябрьской революции, то, назвав распад СССР величайшей геополитической катастрофой ХХ века, Путин признал историческое значение большевистского переворота.

Тем не менее ленинская революция – в отличие от сталинского «порядка» - не укладывается в рамки тех представлений о «нормальном» государстве, которые Путин внедряет в умы подданных и даже закрепил статьями уголовного кодекса. Российский президент, явно склоняющийся к гегельянству, считает, что вся созданная им действительность разумна, идеальна и, соответственно, любые покушения на эту гармонию вроде демонстраций протеста или – упаси боже – оранжевых революций должны караться законом. Вводя такие законы, Путин с сожалением отметил, что именно допущенные в 1917 году "массовые беспорядки" обернулись национальной трагедией. В период, когда аннексию Крыма и кровопролитие в Донбассе президент России оправдывает «свержением законной власти в Киеве», он не может восхвалять ни Февральскую, ни Октябрьскую революции.
 
Будучи до мозга костей продуктом советского тоталитаризма, уничтожив тысячи невинных жителей Чечни, Украины, Сирии, Путин, конечно же, преклоняется перед теми, кто создал большевистскую империю, ЧК, ГУЛАГ. Но пока ни он сам, ни его «теоретики» неспособны в воспитательных целях создать стройную историческую схему, включающую и православие, самодержавие, народность, и гениального Ленина, и мудрого Сталина. О том, как хочется хозяевам Кремля отбросить условности и выказать свои симпатии, можно судить по... российскому кино, которое по-прежнему остается важнейшим из искусств.

С телеэкранов не сходят сериалы о чекистах, о СМЕРШе, о гениальной работе  советской разведки. Недавно был показан цикл «Забытые вожди», «героями» которого стали Дзержинский, Берия, Абакумов, Молотов, Жданов, - попытка реабилитации этих кровавых палачей, фанатичных прислужников режима была явно приурочена к приближавшемуся столетию Октябрьской революции. Но устроить публичное прославление преступной банды, захватившей власть под залпы «Авроры», у Путина не хватило решимости. Вот и идут в эти дни вперемешку «Демон революции», «Русская смута», «Троцкий», «Октябрь. LIVE», сопровождаемые доносящимися из телестудий громкими воплями Владимира Соловьева, Андрея Норкина, Артема Шейнина, Вячеслава Никонова, Якова Кедми. Годовщину революции заменил искусственный праздник 4 ноября – День народного единства, посвященный... изгнанию поляков из Москвы Мининым и Пожарским, а 7 ноября проводится марш, трусливо приуроченный к годовщине парада 1941 года.
 
Весь этот сумбур, в сущности, совершенно естественно продолжает ту чудовищную ложь,  которой была окружена история Октябрьской революции в Советском Союзе. Увы, я принадлежал к поколению, которое не сразу докопалось до истины. Я был первоклассником и носил черную ленточку на пальтишке, когда вся страна оплакивала Сталина. В четвертом классе я и мои сверстники с удивлением обнаружили, что в дни праздников больше не вывешивают портреты вождя. В том, что Сталин «извратил ленинские нормы», чуть позже нас убеждали стихи Евтушенко и Вознесенского, фильм «Чистое небо».
 
В старших классах мы были достаточно разъедены скепсисом, чтобы верить в построение коммунизма. Доходили глухие слухи о расстреле демонстрации в Новочеркасске, и своими ушами мы слышали, как Хрущев разносит писателей и художников, как клеймит происки сионистов. Жизнь была убогой, в магазинах не было самых необходимых товаров.
 

Но, чтобы всё встало на свои места, надо было прочитать в «самиздате» книги Авторханова, «Архипелаг ГУЛаг», «Зияющие высоты» Александра Зиновьева. Там было четко показано: Сталин ничего не «извратил», чудовищные репрессии начались в 1917 году, так как были сутью «ленинских норм». Другого режима преступная власть – по определению - создать не могла.
 
Уже в Израиле я добрался до трудов Ричарда Пайпса – лучшего, что написано о русской революции. Они не изменили моего отношения к коммунистической идее, но благодаря огромному фактическому материалу и четкости выводов прояснили ситуацию 1917 года и лишили последних иллюзий относительно интеллектуального уровня большевистских вождей (до сих пор лживые сериалы поддерживают мифы о том, что Ленин был человеком огромного ума, Троцкий – яркой личностью, но экстремистом, Бухарин – тонким интеллигентом...). Пайпс показывает, что банда преступников,  захватившая власть в огромной стране, отличалась ужасающей безграмотностью в области экономики и политики. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Рыков, Бухарин намеревались сразу отменить деньги, они ничего не понимали ни в промышленности, ни в сельском хозяйстве, ни в психологии миллионов людей, которым посулили светлое будущее. Эти начетчики сами верили в придуманные ими догмы и не сомневались, что в Европе вот-вот вспыхнут революции.
 
Никакого «участия масс» в революции не было. В России никогда не существовало уважения к собственности. На клич «грабь награбленное!» с энтузиазмом откликнулись толпы быдла. Они же потом составили костяк новой власти и обеспечили разорение страны. Идеалистов, романтиков было негусто. Большевистский режим был властью недоучек (для своей малогамотной "элиты" он создал рабфаки, промакадемии, позже - систему партшкол). Люди культурные, образованные держались подальше от начальников с наганами. Вплоть до своего развала большевистский строй сохранял ненависть к интеллигенции.
 
В сознание и подсознание советских людей вошли картины штурма Зимнего из фильмов Эйзенштейна и Ромма. Это была неплохая мифология. Штампы советского кино: толпы рабочих и матросов врываются на Дворцовую площадь, а потом бегут по мраморным лестницам Зимнего дворца. Тот, кто посещал Эрмитаж, знает, что главный вход во дворец находился на набережной Невы. С Дворцовой площади можно было попасть только на узкую заднюю лестницу (по ней в наше время поднимались на третий этаж, где висели импрессионисты).  

Октябрьская революция была переворотом заговорщиков в столице империи. Пайпс убедительно показывает, что большевики пришли к власти и удержали ее не благодаря народной поддежке, а из-за наивности (!) Временного правительства. Дело в том, что из всех разновидностей российских революционеров верные ленинцы были самыми циничными и беспринципными. Меньшевики, правые и левые эсеры, анархисты – как и интеллигентные кадеты – уже после Октября долго не хотели ничего предпринимать против Ленина. Они были убеждены, что самое опасное – реставрация монархии, возвращение к власти «реакционеров», а большевиков с прежних времен считали  людьми своего круга, с которыми можно будет найти общий язык. Пока они медлили, Ленин создал ЧК, армию – после этого советская власть установилась по всей стране и надолго. 

Не было никакого массового героизма красных в борьбе с белыми. Знаменитый еврейский историк Шимон Дубнов в «Книге жизни» описывает страшный голод в российских городах после революции. В Красную Армию шли прежде всего из-за пайка. Из-за этого в ней служили и царские офицеры, без которых большевики не победили бы в гражданской войне. «Военные заслуги» Троцкого – один из мифов, которые создавали глупые советские либералы о жертвах Сталина (по «логике»: если тиран их убил – значит, они лучше его).  Главным «организационным методом» Ленина и Троцкого была чудовищная жестокость, готовность в любой момент расстреливать тысячи людей.  

Позже продажные советские «академики» сочинили небылицы о том, насколько социалистическая экономика превзошла уровень 1913 года, насколько по темпам роста СССР обгонял Запад, насколько росла его доля в мировой экономике. Все это было бесстыдным враньем, но сегодня в московских телестудиях опять звучат россказни о том, какую блгополучную державу развалили подлые либералы. 
 
В 1913 году городские жители Российской империи лучше питались и жили в лучших условиях, чем советские люди в 1960-е годы.
 
С первых лет советской власти отсутствие конкуренции и введение «планирования» привели к припискам и воровству. За цифрами растущего ВВП скрывались жалкое качество продукции, техническая беспомощность,  убыточность большинства предприятий.
 
Никакой «коммунистической общественно-экономической формации» не существовало. Большевики установили неофеодальный строй с жесточайшей верикальной иерархией. Крестьяне, у которых отняли собственное хозяйство и паспорта, опять стали крепостными. Рабский труд всегда непродуктивен. По сей день в России не умеют изготавливать сыр и йогурт!
 
Феодальной структуре общества соответствовало насаждение марксизма в качестве новой религии. Всякая догматическая, агрессивная религия нетерпима к нравственным колебаниям. Большевики быстро опробовали несколько моделей жесткой морали. В первом Уставе ВЛКСМ фигурировал пункт о том, что каждая комсомолка должна отдаваться по первому требованию комсомольца, если... тот уплатил членские взносы! Позже, наоборот, в интимной сфере были введены строжайшие запреты. Случаи супружеской измены обсуждались на профсоюзных и партийных собраниях.
 
Несмотря на всё сказанное выше, про Сталина говорят, что он получил страну с сохой, а оставил ее с атомной бомбой. Эта так и не так!
 
Фанатичный режим, созданный в результате Октябрьского переворота, выдвигал задачу мировой революции. Советских людей воспитывали на ненависти к «классовым врагам», к «миру капитализма». (Эта генетическая нетерпимость, склонность к дихотомии часто просматриваются у выходцев из СССР даже в Израиле – независимо от того, левых или правых убеждений, светской или религиозной позиции придерживается бывший советский гражданин). Большевикам нужна была мощная армия, оснащенная качественной военной техникой. Поэтому в советских школах и университетах делался упор на преподавание точных наук, была создана огромная сеть технических вузов. (Тем более что вопреки советским пропагандистским клише основную часть "белой эмиграции" составляли не помещики и буржуи, а интеллигенты).
 
В то же время унаследованная от прежней России гуманитарная культура приходила в упадок. Советские идеологи оставили народу для развлечения только чтение тщательно отобранных русских и западных писателей. Иностранным языкам умышленно учили очень плохо, чтобы исключить общение с собеседниками из «вражеских стран».
 
В 1930-е годы все виды искусства загнали в «творческие союзы», без членства в которых было невозможно издать книгу, продать картину, поставить спектакль. Эти союзы контролировались органами, в искусстве была установлена жесточайшая цензура. Талантливым художникам надо было идти на унизительные компромиссы с властью, чтобы  дойти до читателей и зрителей. Из-за опустившегося «железного занавеса» и деятели культуры, и советская интеллигенция практически не имели представления о том, что происходит в мировом искусстве.

Большевики добились успеха только в одном: в создании "нового человека". Лишив людей духовной жизни, отучив их думать, не давая возможности увидеть заграницу, они сумели вырастить несколько поколений преданных власти рабов, которые не могли купить колбасы и приличных штанов, но были уверены в том, что живут лучше всех в мире!   

А тем временем шла милитаризация державы. Хотя наспех создававшиеся вузы выпускали тысячи инженеров, тем не менее без помощи западных специалистов, устремившихся в СССР в годы мирового кризиса, новые заводы, новая боевая техника не были бы созданы. После Второй мировой войны атомную бомбу, как и немало других военных секретов, советская разведка украла в странах «загнивающего капитализма».
 
Захватив власть в России, большевики начали военные походы в окрестные страны. Они превратили Коминтерн в инструмент шпионажа и подрывной работы за рубежом.
 

Не удивительно, что в 1920-е – 1930-е годы главным союзником Советского Союза стала Германия. Милитаристские круги обладали большим влиянием даже в Веймарской республике, а между сталинизмом и нацизмом, между НКВД и гестапо не было принципиальной разницы. То, что Советский Союз вместе с гитлеровской Германией развязал Вторую мировую войну и почти два года был ее верным союзником, сервильные советские историки объясняли подлой политикой западных стран. Но дружба Сталина с Гитлером была логическим следствием близости двух самых чудовищных тоталитарных режимов.
 
Советские солдаты ценой огромных жертв освободили пол-Европы, чтобы... Сталин, победив Гитлера, сразу оккупировал ее. «Социалистический лагерь» - это страны, в которых находились части советской армии и которые подчинялись всем указаниям Москвы.
 

Советский Союз, хотя его народ находился в нищете и недоедал, тратил огромные средства на финансирование зарубежных компартий и «национально-освободительных движений». Современный международный терроризм был создан на деньги КГБ.
 
Всяческими способами СССР подкупал западных деятелей культуры. Интеллигенция вообще отличается левым уклоном. Но на протяжении нескольких десятилетий на Западе был создан огромный класс левой интеллигенции откровенно просоветской ориентации.
 
Октябрьская революция и появившийся благодаря ей «социалистический лагерь» угрожали всему миру. Они не могли предложить ничего кроме фанатизма, нищеты, разрушительных войн. Но миф о всеобщем счастье и справедливости завоевывал умы.

Огромный ущерб Октябрьская революция нанесла еврейскому народу. Я даже не собираюсь дискутировать об активном участии евреев в революции, в укреплении новой власти и в "работе" карательных органов. Тут ничего удивительного: в России евреи страдали от унижений, процент грамотных людей в их среде был очень высоким – поэтому выходцы их "черты оседлости" занимали важные посты в советских административных учреждениях,  сыграли огромную роль в науке, в оборонной промышленности, внесли яркий вклад в литературу и искусство. Но всё это они делали не как евреи! Советская власть именно евреев лишила своего языка, культуры, религии, а постепенно начала лишать и руководящих должностей.
 
Подписывая договор с Гитлером, Сталин прекрасно знал, что обрекает на истребление европейское еврейство. Но он ничего не сделал и для того, чтобы спасти два миллиона евреев западных районов СССР.
 
В стране с антисемитскими традициями и коммунисты- «интернационалисты» не могли не быть антисемитами. После победы над Гитлером Сталин развернул совершенно нацистскую по духу «космополитскую» кампанию, в ходе которой значительная часть советского еврейства погибла или оказалась в лагерях. Логика развития тех страшных событий заставляет предполагать, что только смерть вождя предотвратила еще более масштабные антиеврейские акции. Но и преемники Сталина продолжали антисемитскую и антиизраильскую политику. КГБ яростно преследовал евреев, стремившихся репатриироваться в Израиль.
 
Еще в начале 1980-х никто не мог представить, что советская держава развалится через несколько лет. Нынешние лидеры постсоветской России с особой ненавистью вспоминают Хрущева и Горбачева, считая, что из-за их покушений на стабильность Системы  рухнула большевистская империя.
 
Сегодня понятно, что это глупые версии. Советская держава была обречена, потому что создала не работавшую, технологически отсталую экономику и лишила свободы десятки народов. Последними пропагандистскими достижениями СССР стали космические полеты. Но ракетную технику советский режим позаимствовал у нацистов и развивал ее не из любви к научному прогрессу, а для укрепления своего военного потенциала. В этой области СССР тоже быстро зашел в тупик, так как из-за отсутствия электроники и другой новейшей техники не мог достичь необходимой точности и надежности.
 
Помню, в период увлечения самиздатом для меня стала откровением книга польского философа Александра Свентоховского «История утопий». Вопреки представлению об утопиях как о чем-то несбыточном, автор отметил, что иногда они материализуются. Но – добавил он – осуществление утопии не означает, что она перестала быть утопией. Замечательная мысль! Да, Советский Союз  - это осуществленная варварскими методами утопия, которая продержалась 74 года.
 
Распавшийся  Советский Союз оставил после себя выжженную землю и в материальной, и в духовной областях. В бывших советских республиках закрывались сотни предприятий, оказавшихся неконкурентоспособными. Даже страны Балтии, находившиеся до советской оккупации на достаточно высоком уровне, превратились в задворки Евросоюза.
 
В сегодняшней России правят люди советской выпечки. Они не могут предложить народу никаких ценностей кроме прежних имперских представлений о том, что страна внушает уважение только военной мощью и завоеваниями. Даже прежняя кое-как работавшая система образования и научные институты развалены. Опять пропаганда берет на вооружение махровый шовинизм и ксенофобию. Кстати, о Минине и Пожарском. 4 ноября напрасно отмечают День народного единства. Смута - это раскол России. Так называемая "интервенция" была вызвана тем, что боярские кланы вступали в сделки с разными иностранными державами. 
 

Кто-то возразит, что есть разница между Путиным и его советскими предшественниками: теперь в России капитализм. Простейший контраргумент: вспомните судьбу НЭПа в СССР. Но есть и другие аналогии. Руководство страны, как и в советские времена, пытается жить за счет продажи энергоносителей и всё вкладывать в армию.
 
Нынешний российский капитализм – как и прежняя «социалистическая формация» – на самом деле бюрократизированный неофеодализм. Нормальной конкуренции нет, потому что главные ресурсы страны разделены между концернами, контролируемыми властью. Арбитром в коммерческих конфликтах становятся силовые структуры. Власть участвует в разграблении страны, а о том, к чему это ведет, можно узнать, например, из истории Испании, где когда-то монархия просадила огромные богатства.

Я не знаю, насколько можно верить такому писателю как Игорь Бунич. Когда-то прочел у него, что члены первого Совнаркома сами не верили, что долго продержатся, и хранили в сейфах фальшивые паспорта и бриллианты на случай бегства из страны. Если и придумано, то убедительно. Опять же есть аналогии. Правда, сегодня российские высшие чиновники заранее держат капиталы за границей...   
 
Вот то, о чем думалось при переключении российских телеканалов, которые показывали безвкусный псевдоисторический маскарад на Красной площади.
 
Если говорить об обреченности социализма, то всё сходится, но есть одна большая сложность: фантастические успехи коммунистического Китая. Тем не менее они пока достигнуты на очень короткой исторической дистанции за счет огромных заимствований у капитализма. Это гигантский ВВП при очень бедном населении. Что там будет дальше, никто не знает.  

В начале большевистской эры Борис Пастернак подобно другим "старорежимным" интеллигентам пытался заглушить свои сомнения: 

Столетье с лишним - не вчера,
А сила прежняя в соблазне
В надежде славы и добра
Глядеть на вещи без боязни.

Сегодня ни идеалы гулаговского "добра", ни слава, добываемая танками на чужой территории, уже никого в цивилизованных странах в соблазн не вводят. Гениальные поэты не прельстятся этим и не застрелятся, прозрев. И это главный итог минувшего столетия.


          
    

суббота, 21 октября 2017 г.

Трусливые метафоры Шмулика Маоза

Жаркие споры вокруг израильского фильма «Фокстрот» вспыхнули, когда он получил приз жюри на кинофестивале в Венеции и когда его еще никто не видел. Сегодня он уже в прокате, но не слышно дебатов. Права ли была министр культуры Мири Регев, осудившая создателей фильма? Действительно ли они подлаживались к европейским киноведам антиизраильской тематикой или им удалось снять умное, поэтичное кино, не имеющее отношения к политике? 


Режиссер Шмулик Маоз – снайпер международных кинофестивалей. Бьет редко, но очень метко! Его первый фильм - «Ливан» в 2009 году получил в Венеции «Золотого льва». «Фокстрот» - второй фильм Маоза – в этом году удостоился на том же кинофоруме одной из главных наград - приза жюри. Можно не сомневаться в том, что в 2025 году третье творение режиссера получит там же приз за лучшую режиссуру или за вклад в развитие мирового кинематографа. Помешать этому способно только полное погружение Венеции под воду или примирение Израиля с арабскими соседями, чреватое духовным опустошением израильского искусства.        

В сентябре, во время триумфального показа в Венеции «Фокстрота»,  на родине режиссера громко звучали взаимоисключающие оценки фильма: 1) опять левые позорят Израиль за границей, расписывая преступления ЦАХАЛа; 2) появление на экране израильтян в солдатской форме вполне возможно не в политической агитке, а в философско-поэтической картине с общечеловеческой проблематикой – каковой является произведение Маоза.

Пылкость защитников обоих мнений объяснялась тем, что обе стороны в тот момент не видели фаворита венецианского жюри  и на самом-то деле спорили о демарше министра культуры Мири Регев, которая тоже «Фокстрот» не смотрела, но осудила создание за государственный счет фильма, клевещущего на ЦАХАЛ.    

Теперь «Фокстрот» уже прошел по израильским экранам. Как ни странно, дискуссий не слышно. На мой взгляд, дело не в том, что полемисты давно выдохлись. Просто наши правые, солидарные с Мири Регев, в большинстве своем, увы, не очень разбираются в тонкостях искусства, а шершавым языком плаката они о фильме уже всё высказали. «Интеллектуальность» левых – миф, придуманный ими самими, но, что касается «Фокстрота», знает кошка, чье мясо съела, и потому старается не визжать.
 
Тем не менее конкретный разговор об этом кино все-таки нужен.


К Мири Регев можно предъявить немало претензий. Но противна демагогия левых, обвиняющих ее в покушении на свободу творчества. Наши леваки понимают под свободой творчества исключительно поливание грязью ЦАХАЛа и оправдание героической борьбы «оккупированного народа» против израильских стариков, женщин и детей. Искусство, «раскрывающее» эти темы, соответствует антиизраильской позиции западных стран и потому всячески там стимулируется. Наши творцы это прекрасно знают, и их творческий процесс направлен в ту сторону, где светят признание и престижные награды, нередко имеющие солидный денежный эквивалент. Вот и художественная интуиция Шмулика Маоза два раза точно подсказала ему, что в Венеции по достоинству оценят его фильмы о ЦАХАЛе.


Правы ли те, кто доказывает, что «Фокстрот» совершенно лишен идеологической подоплеки и может служить образцом искусства для искусства? Типа чистейшей прелести чистейший образец.
 
Да, за восемь лет, разделяющих два успеха Маоза в Венеции, режиссер учел эволюцию израильского левого искусства. Сегодня оно стесняется грубой декларативной плакатности. Помню, как в свое время пронизанный ненавистью к поселенцам и к ЦАХАЛу лживый спектакль «Хеврон» уже на премьерах в «Габиме» и Камерном шел с... английскими титрами, не скрывавшими того, что честолюбивые создатели этого пасквиля предназначают его прежде всего для «понимающих» европейских ценителей. Теперь Маоз, ранее в своем фильме «Ливан» показывавший ужасы затеянной Израилем войны прямо из танка, стал тоньше и изысканней! «Фокстрот» может ввести в заблуждение неискушенного зрителя «усложненностью» формы, которая слегка затушевывает содержание.
 
Режиссер (он же и сценарист) напускает туману - в полном смысле этого слова. Темп фильма замедлен, в нем много тягуче-длинных планов. К родителям солдата срочной службы (Йонатан Шираи) приходят официальные представители ЦАХАЛа, чтобы сообщить о несчастье. Эти военные лишены конкретных черт – какие-то мрачные тени из романтического или сюрреалистического театра. Ничего не знаем мы и о родителях солдата. Мать (Сара Адлер), увидев зловещих вестников, медленно падает и долго лежит на кровати. Отец (Лиор Ашкенази) долго и медленно бродит по каким-то комнатам и коридорам, общается с какими-то людьми, оказывающимися его близкими родственниками.
 
Восприятие усложняется нарушенной хронологической последовательностью. Мы то оказываемся в ржавой времянке на каком-то окраинном шоссе, не сразу осознавая, что это «блок-пост» ЦАХАЛа, то возвращаемся в дом солдата, где царит траур, то наблюдаем, как в том же доме готовятся отметить день рождения сына, то присутствуем при резких объяснениях между родителями и не понимаем, что и почему нарушает семейную гармонию...          
 
Современный зритель давным-давно видел и «Земляничную поляну», и «Восемь с половиной», и «Зеркало» - его не удивишь замедленным действием, расплывчатыми образами, вывернутой сюжетной логикой. Но в хорошем кино формальные приемы подчинены режиссерской концепции, передают авторское видение мира. В фильме «Фокстрот» весьма шаблонные режиссерские и операторские изыски «самоигральны»! Единственное их назначение – претенциозной «художественностью» трусливо завуалировать скудное сдержание, которое без этих украшений выстроилось бы в обычную для наших международных лауреатов банальную схему.
 
Нет в этой картине ничего общечеловеческого! Общечеловеческое  - это любовь, смерть, семья, труд, конфликты между духовным и материальным, общим и индивидуальным. С библейских времен у евреев хватало «общечеловеческих» сюжетов, которыми заполнены лучшие музеи мира. Достаточно их и сегодня. В фильме же «Фокстрот» есть только нехорошие солдаты ЦАХАЛа, их плохие командиры, плохой отец солдата, есть подвергающиеся издевательствам арабы. Всё это стянуто белыми нитками пошлой надуманной «философии».       
Если убрать из фильма красивости, то останется то же самооплевывание, которым в последние десятилетия заполнены израильская литература и изобразительное искусство,  театр и кино! Мелодия фокстрота - это позывные армейской радиостанции. Солдаты на КПП ЦАХАЛа останавливают все арабские машины, чтобы поизощренней поиздеваться над их пассажирами. Когда они один раз срываются и расстреливают (?!) из автоматов безобидный экипаж очередного автомобиля, прибывает армейское начальство и цинично приказывает быстренько отправить жертв израильского беспредела вместе с машиной в отдаленный песчаный карьер и надежно засыпать. Это нам представитель «поэтического кинематографа» Маоз втюхивает после долгого судебного разбирательства по делу Азарьи! В Венеции, конечно, такую мерзость охотно приняли за чистую монету, за драму шекспировского размаха...
 
Актер Лиор Ашкенази раздраженно сказал о ругавшей «Фокстрот» Мири Регев, что если она не читала Чехова, то не может понять язык аллегорий и метафор. В ответ ему можно было бы сказать, что если он находит у реалиста, гения точной детали Чехова аллегории и метафоры, то извлек из его творчества не больше, чем министр культуры (метафорой у классика можно назвать разве что  вишневый сад, а аллегорией – «Каштанку»).  В «Фокстроте» действительно есть несколько топорных метафор, которые с ультралевой истеричностью подталкивают зрителя к мысли об изначальной греховности сионизма, о тупике, в котором находится страна, о медленном сползании из этого тупика в катастрофу.    

Отец солдата напрасно рядится в сознательного израильского гражданина. В юности он украл и продал ТАНАХ, спасенный его отцом из концлагеря, чтобы на выручку приобрести... порнографию. Вот такие национальные духовные ценности!
 
Фокстрот – символ тупика. Один из солдат танцует на КПП (какое кощунство!) и объясняет технику этого танца:  «Шаг вперед, шаг в сторону, назад и вбок – куда ни пойдешь, всегда снова окажешься в начальной точке». Метафора...
 
Обреченность израильского милитаризма "зашифровывается" медленным перекашиванием списанного микро-автобуса, в котором сидят солдаты. Каждый день они пускают катиться по наклонной плоскости от стенки к стенке консервную банку и засекают время, которое неуклонно сокращается. Вообще-то куда проще выйти из развалюхи и сделать замеры линейкой. Но, видимо, оккупанты опасаются нападения беззащитных арабских водителей, и к тому же эпизоды с банкой «экспрессивней». К этим эпизодам надо добавить длинные планы, в которых видны только ноги солдат, шлепающих по грязи, – тоже многозначительная «метафора»!
 
В общем, складывается нехитрая смысловая цепочка: нет никакой духовной связи между танахическим Израилем и государством, провозглашенным в 1948 году, - первородный грех сионистского проекта затянул страну в трясину и грязь преступной оккупации – расплата за всё это будет неотвратимой и трагической...
 
Вот такой метафорический танец предлагает нам Шмулик Маоз. Тот, для кого высшая степень эстетической ценности – призы на европейских фестивалях, может яростно доказывать, что в «Фокстроте» нет никакой политики. Автор этих строк совершенно солидарен с Мири Регев в том, что страна не должна финансировать подобную продукцию из жалких средств Фонда развития кино.
 
Беда тех наших левых, которые разглагольствуют о свободе творчества, - не в недостатке патриотизма, а в слабости мозгов. Их кличи абстрактны и не учитывают простейшего обстоятельства: Израиль находится в состоянии войны – и не из-за своей агрессивности, а из-за кровожадности соседей.

Когда в состоянии судьбоносной войны с нацистскими фанатиками находились СССР, США, Великобритания, там никому не пришло бы в голову ставить фильмы о жестокости своих солдат, о нехватке у них духовности. Такие «творческие задачи» ставят перед собой израильские кинематографисты, забывающие о своей истекающей кровью стране ради какого-нибудь «Золотого льва», который, между прочим, в свое время назывался «Кубком Муссолини»...       

понедельник, 16 октября 2017 г.

«Свет мой, «Зеркало», скажи...»

Главный редактор «Зеркала» Ирина Врубель-Голубкина предлагает читателям уже 49-й номер этого литературно-художественного журнала. Сегодня выпускать «толстый» журнал, придерживающийся авагардистской эстетики, - труднейшая задача. Ведь авангард, по определению, вызывающе-лихо обгоняет словесность, соблюдающую правила движения по литературной местности. Но есть ли сегодня общепринятое представление о том, что представляет собой русская литература и какие правила надо нарушать, чтобы оказаться в ее авангарде?
 

Я всегда с интересом читаю в «Зеркале» стихи очень интересных поэтов-экспериментаторов, так как получаю картину драматической перестройки русской поэзии XXI века.
 
Если Теодор Адорно считал, что писать стихи после Освенцима  - это варварство, то не легче создавать поэзию после долгой жизни в большевистской казарме. Ее мрачное здание до сих пор не проветрено, прежние лживые слова повторять стыдно, а новые только складываются – к тому же для их произнесения уже требуется немалая смелость...  

Именно признание этого поэтического тупика, из которого пока нет выхода в другие пространства, становится нынешней исповедальностью:

хочется написать что-то новое
что-то свободное
вертящееся на языке
и в совершенстве с метром и рифмой... (Игорь Бобырев).

Проще было авангардистам эпохи развитого социализма: они ударялись в иронию, гротеск, фантасмагорию, не печатались в официальных изданиях и свысока смотрели на членов Союза писателей. Но объект осмеивания давно исчез, и прежнее оружие бьет мимо цели:

Возле входа в театр «Вампука»
актер Петр Узлов
сидел на коточках, мрачный, как Демон,
и распугивал козлов... (Дмитрий Ишевский).

В ладошку голубку засну и то полечу
А то провалюсь в цветастых
трусах на лобное место
погрызу одеяло как все... (Елена Юкельсон).

Не так уж давно это воспринималось бы как бодрящий эпатаж. К сожалению, сейчас такие придумки не работают. Никто никуда не летит, и никто даже не предлагает ответить за козла.

У Виктора Пивоварова в процессе отталкивания от непоэтической реальности вдруг всплывает хармсовская стилистика:

... Появились Достоевский и Пушкин,
но не те, а просто люди.

Достоевский покакал в ящик письменного стола
Он был больной и не мог выдержать.

Пушкин все время плакал, потому что ветка
стучала в окно, и он боялся смерти...

Обэриуты первыми нашли поэтический язык, адекватный изуродованному бытию нации. Их мощной энергетикой заряжались еще стихотворцы андеграунда в 1960-е – 1970-е годы. Сегодня  это уже механический набор приемов.

Отзвуки советской поэзии – другого толка - слышатся и у Наума Ваймана, который ищет вдохновения в... изысканности средневековой арабской поэзии:

... Мы хотели поймать антилопу силками.
Но она уходила бесшумною тенью.
Только кони, почуяв ее, говорили
С презреньем о людях...

Я не владею арабским, тем более классическим, однако улавливаю, что перевод страдает вневременной красивостью, отдающей ориентализмом не то раннего Луговского, не то эвакуированной Ахматовой.


Василию Бородину удается соединить пластику, вещность традиционной лирики и ее просодию с вычурным синтаксисом и небрежной ассоциативностью современного стиха. Но в этом сплаве не всегда ощутимы логика и сверхзадача образного ряда:

... в просветах лёгоньких берез
лазурь стояла как
воздушный ельник; поезд шёл  
и в чае сахар сник
река стряхнула солнце, а
созвездия стрижей
немного сдвинулись назад – как бы сгорел дневник

жевал детёныш саранчи
зелёный лист, и пух
легчайший на листе тепло
светился как печаль
и время острым войском шло
и ход его молчал

На мой взгляд, из поэтов последнего номера «Зеркала» творчески наиболее последовательна и потому обходится без эклектики Наталья Емельянова:

... Вера всегда играла Красную шапочку в школьных спектаклях.
Странное дело: она никогда не думала, что однажды вырастет из этой роли.
В письма подружке Оле
Она часто вкладывала свои фотографии в красной атласной шапке.
Оля, теперь я бабка.
Бабушка, баба, бабуля.
Красная шапка на стуле
Висит, как поблекшее фото...

Вера всегда играла в школьных спектаклях.
Вера.
Вера всегда была...

Если бы не слабые отзвуки рифм,  почти лишенные ритма тексты Емельяновой могли бы оказаться и прозой. И, может быть, в этом есть немалая часть истины: современная русская литература легче осваивает реальность прозаическими средствами и еще не улавливает в ней новой гармонии и глубинных движений, которые передаются поэзией.

Вот и в 49-м номере «Зеркала» проза мне лично импонирует больше поэзии.

В коротких рассказах Вадима Кругликова может ввести в зблуждение внешняя непритязательность, за которой кроются ироническая философичность и неподдельный драматизм. Пожалуй, если их чуть-чуть сократить – было бы похоже на стихи Емельяновой! Близок по тональности, настрою, по манере бесстрастно фиксировать последовательность событий рассказ современного ирландского писателя Джерри Мак Доннелла «Шум» (перевод Маргариты Меклиной). Но, как это бывает, западная продукция, произведенная по той же технологии, что и российская, отличается большей мастеровитостью, тщательной отделкой.
 
Всегда становятся событием новые произведения Леонида Гиршовича, одного из крупнейших писателей русского зарубежья, в 1970-е годы уехавшего в Израиль, а ныне живущего в Германии. Гиршович не любит банальных сюжетов. Его повесть «Два океана» рассказывает о памятных нам временах, когда бесчеловечная власть санкционировала чудовищные эксперименты над своими подданными, притупляя чувствительность подопытных примитивными приключенческими книжками и фильмами.

Если бы аналогичная фабула была придумана каким-нибудь литератором-диссидентом в 1970-е годы, он не пожалел бы ни сатирических картин, ни публицистического пафоса. Но «Два океана» - современная проза, написанная в непривычной для автора минималистской манере. Ее фантастическая атмосфера вырастает из спрессованного до предела повествования, из недосказанности.
 
Гиршович сторонится дискуссий о традиционалистах и авангардистах, но в коротеньком предисловии позволяет себе чуть-чуть авторской рефлексии. Он констатирует: «По-русски «все уже написано». Не пишешь, а собираешь конструктор». Отсюда следует осознание того факта, что и с оглядкой на собратьев по перу, и погружаясь исключительно в себя, сегодня писатель должен не стоять на месте, меняться: «Прийти первым к финишу, обогнав других – такое еще возможно. Но когда бежишь в одиночку, финишировать первым означает обогнать самого себя. В этом суть творчества».
 
«Два океана» - новая литература, ничего не «подсказывающая» читателю. Он сам должен прочувствовать, как будничная композиционная завязка превращается в символику. Юную героиню повести поражает недуг, катастрофически ускоряющий старение организма. Это реальное медицинское явление, но ведь недаром описываемая страна пришла к диктатуре геронтократии. Режим держался на постоянном и противоестественном взнуздывании: время – вперед!..

Тем не менее повесть Гиршовича читается не как ребус, а как привычная нам проза: ее экспрессия долго не «отпускает». Что ж, это достаточно привлекательный путь обновления русской литературы – незаметное ее углубление, усложнение эстетического кода, но без громких деклараций, без шумного разрушения былых ценностей.
 
Валентин Хромов, автор продолжающих публиковаться в «Зеркале» сенсационных воспоминаний «Вулкан Парнас», был одним из легендарных бунтарей 1950-х – 1960-х годов, бросивших вызов забронзовевшей советской литературе. Тем убедительней его противопоставление теориям «гимнастики языка» - традиционных представлений о работе поэта со словом, со звуком, с корневыми смыслами. Новые интонации «инязовцев» рождались из глубокого изучения истоков – фольклора, русского палиндрома, литературы XVIII и начала XIX веков. Собственно, такова обычная для русского авангарда беспощадная ревизия художественного арсенала, его пересмотр на атомарном уровне. 
 
В русле этой проблематики находится блистательная статья Ирины Прохоровой «Феномен Александра Гольдштейна: портрет писателя на разломах империи». Это украшение 49-го номера «Зеркала», который отнюдь не снижает своей интеллектуальной планки. Ирина Прохорова была добрым гением Александра Гольдштейна, она открыла его для российского читателя, издала все его книги. В своем эссе она анализирует выдающуюся роль покойного писателя, одного из главных авторов «Зеркала», в подведении итогов имперской культуры и обозначении нового глобального контекста русской литературы. Важным аспектом этой концепции было провозглашение независимости литературной диаспоры от имперского центра. Грандиозные идеи Александра Гольдштейна, породившие его книги, обрекали писателя на литературное одиночество, о чем Ирина Прохорова пишет с редкой проникновенностью: «Часто вспоминая Александра, я невольно задаюсь вопросом: был ли его амбициозный проект насквозь утопичным, или всему виной его безвременная смерть? Смог бы его редкий дар радостно цвести в диаспоральной «свободе вненаходимости» или, подобно романтическому герою, ему суждено было пасть от тяжкой десницы вновь возрождающейся империи, контуры которой он с тревогой различал в последние годы жизни? Один Бог ведает, а пока Александр Гольдштейн остается одинокой яркой звездой на российском литературном небосводе, зачинателем новой традиции в ожидании приверженцев и последователей».
 
В том же международном контексте – хоть и без философствования - рассматривает судьбы русской культуры Валентин Воробьев в красочном очерке «Список Гробмана». Участник московского художественного андеграунда, он давно пишет увлекательную историю русского неофициального искусства. На этот раз Воробьев отталкивается от опубликованного Михаилом Гробманом десять лет назад в «Зеркале» списка художников Второго русского авангарда, но... переводит разговор совсем в другую плоскость.
 
Не секрет, что неофициальное когда-то искусство сегодня признано и стало вполне официальным. По этой причине тот, кто критически высказывается о каких-то его сторонах, уже рискует прослыть ретроградом (если не хуже...). Воробьев смело затрагивает «запретную» тему: нонконформистское искусство и коммерция! Кто-то нервно осудит его свидетельства как сплетни, но на самом деле это важное социологическое исследование, имеющее огромное значение для создания истинной картины Второго русского авангарда. Увы, кое-кто из причисляемых к нему художников в период повышенного интереса западных коллекционеров к «антисоветскому искусству» чересур погрузился в меркантильную трясину, в которой отсыревают дарования и принципы. Не откажу себе в удовольствии процитировать автора статьи: «Я не осуждаю искателей приключений и бизнесменов, прилетевших за газом и нефтью, скорее наоборот - приветствую. Меня удивляет крутой переход антисоветчиков от нонконформизма к конформизму провинцильной русской выделки».
 
Заключительный материал номера – «Утопии», беседа Ирины Врубель-Голубкиной с Аркадием Неделем, философом и писателем, ныне живущим в Париже. Утопия как попытка заглянуть в будущее совпадает с искусством авангарда по устремленности духа. А Недель с его неправдоподобной эрудицией совершает экскурсы в разные страны и эпохи, что позволяет выявить генетический код многих «культурных революций», которые оказываются повторением давно поставленных опытов. Беседа подкупает блеском мысли, не нуждающейся в усложненном языке.
 
Это вообще главное отличие журнала «Зеркало». Словом «авангард» мрачные дяди в штатском когда-то пугали боявшихся идейно заблудиться несмышленышей. На самом деле авангард – это всего лишь искусство, избегающее банальности. При ближайшем рассмотрении оно оказывается вполне понятным, веселым и захватывающим. Для желающих убедиться в этом – электронная версия журнала: zerkalo-litart.com