вторник, 31 января 2017 г.

День капитуляции русскоязычной прессы

Сегодня вышел последний номер ежедневной газеты "Вести". Отныне она превратится в еженедельник. Исчезнут приложения, предлагавшиеся читателям в будние дни, - медицинское, спортивное...


Это не просто грустное событие. Исчезла последняя "русская" ежедневка. 31 января можно назвать Днем капитуляции русскоязычной прессы.

Репатрианты 1990-х помнят фантастический бум русскоязычных СМИ: четыре (!) ежедневные газеты, множество еженедельных изданий, различные журналы, "русская" радиостанция и телевидение...

Пусть участники разорения этого великолепия не рассказывают сказки о духовном возмужании алии 1990-х, ее переходе на иврит и утрате ею интереса к "русским" газетам. Слишком простое объяснение происшедшего – ссылка на угасание бумажных СМИ и книжной продукции во всем мире в эпоху Интернета. Пресса алии - особый феномен! Она дает самую разноплановую информацию, она многое объясняет людям в новой реальности, она помогает преодолеть кросс-культурные различия - и ни одной из этих функций пока не утратила!

Конечно, нельзя остановить могучую поступь истории. Тем не менее в рамках израильской русскоязычной общины с ее замедленной компьютеризацией русские газеты не обязаны были агонизировать сию минуту у нас на глазах. Печально, но очень много сделали для развала «своей» прессы сами журналисты. Прибыв из страны, где их не учили отстаивать свои права, они соглашались работать за гроши, которые им обычно предлагали более ушлые братья по алие. "Русские", ставшие издателями, субподрядчиками, главными редакторами, сами сбивали себестоимость своей продукции в надежде обойти конкурентов, но чем дешевле становились газеты, тем меньше там оставалось хороших журналистов и тем меньше интереса проявляли читатели к их убогому содержанию.

Наши «русские» партии не только не пытались бороться за права русскоязычных журналистов, но добивали «русские» газеты, превратив их в пропагандистские листки. На моей памяти было несколько попыток создать союзы русскоязычных журналистов, однако эти организации занимались не защитой профессиональных интересов журналистского корпуса, а опять же политической пропагандой, сплачивая кадры на пьянках, финансируемых партиями.

Судьба «Вестей» - наглядный пример деградации русскоязычной газеты. В начале 1990-х Эдуард Кузнецов собрал во «Времени» - как тогда называлась газета – лучшую журналистскую команду. Он добился от хозяев из «Маарива» самых высоких для того времени зарплат. Поскольку «Маарив» перестал выполнять свои обязательства, главный редактор и его коллектив перешли в концерн «Едиот ахронот», назвав себя «Вестями». Но и там были не в восторге от «аппетитов» неизвестных им «русских» журналистов. Поэтому Кузнецова уволили. «Едиот» изменил систему руководства «Вестями». Газетой стал командовать присланный из концерна для политического контроля гендиректор Давид Меир, не знавший ни слова по-русски, но неуклонно сокращавший штаты, зарплаты, гонорарный фонд. Особенное рвение в составлении проскрипционных списков проявлял кадровик Михаэль Бар, в награду повышенный до заместителя гендиректора. Роль главного редактора стала второстепенной: он должен был беспрекословно выполнять указания «Едиота», прежде всего идеологические. Журналисты в «Вестях» вообще утратили право голоса. За попытки отстаивать свое мнение, возражать начальству их немедленно увольняли - после Кузнецова ни один главный редактор против этого не протестовал...

Газета, растерявшая лучших журналистов и фрилансеров, занималась обличением Нетаниягу, прославлением «русских» партий, что быстро ослабляло желание читателей покупать это однообразное чтиво.

Скотское отношение к «русским» работникам «Вестей» проявилось, когда из-за экономического кризиса «Едиот» перевел большинство сотрудников концерна на четырехдневную рабочую неделю, естественно, с сокращением зарплаты. После выхода страны из кризиса «белым людям» - штату «Едиота» - вернули пятидневку, а самоотверженный коллектив «Вестей» продолжал до сегодняшнего дня при урезанных окладах выполнять за четыре дня прежний объем работы.

Даже в трудные для «Вестей» времена они обладали бОльшими возможностями, чем другие «русские» газеты. При профессиональном руководстве можно было сделать «Вести» интересней, актуальней. Но их руководители продолжали угодливо заглядывать в глаза начальству из «Едиота» и партийным бонзам. ТАКАЯ газета была обречена.

Презрение к работникам «Вестей» выражается в том, что даже вчера, в последний день существования ежедневки, они не знали, что будет завтра: увольнение части сотрудников, перераспределение обязанностей, очередные меры по экономии?..

Конечно, с исторической тенденцией не поспоришь. Дай Бог, чтобы «Вести» расцвели в новом перевоплощении – на своем сайте. Но ни одному сайту выживание не гарантировано. Получит ли детище "Вестей" новый творческий импульс? Сегодня прочитал на этом сайте среди главных новостей, что в «общественном сквере» (хорошо, что не в частном) Бат-Яма нашли труп алкоголика, брошенного его собутыльниками. Украшение раздела блогов – статья Ольги Бакушинской «Вагинальная эмиграция». Не стареют душой - вернее другим местом - ветераны. Перспективно!

31 января. Дата со слезами на глазах...

вторник, 24 января 2017 г.

Кедми: «За Родину, за Сталина!

Русскоязычные израильтяне давно привыкли к тому, что в прокремлевских «круглых столах» на российском телевидении участвует бывший руководитель «Натива» Яков Кедми. Он превозносит все путинские решения и сулит им грандиозный успех, из-за чего оказывается скверным аналитиком и оракулом. Но недавно Кедми выступил в программе Соловьева еще и с панегириками Сталину! Зачем это нужно представителю демократической страны?


Даже сидевшие в студии бесноватого Соловьева его лишенные совести отборные бойцы типа Кургиняна с изумлением слушали Кедми. Израильский гость объяснял им, почему в их стране Сталину не было альтернативы. Они с удовольствием слушали.

По оценке Кедми, в истории России Сталин был последним государственным деятелем, который думал о стране, а не о своих интересах, личном комфорте или обогащении. Кедми признает, что Сталин был жесток. Но, в его понимании, сталинская жестокость была только инструментом преобразования России.

Израильский гость риторически вопрошал: а как еще можно было изменить страну, провести индустриализацию с ТАКИМ народом и ТАКИМИ руководителями - в том мире, в начале ХХ века? Ведь, по утверждению Кедми, русская интеллигенция презирала свой народ, она говорила по-французски и по-немецки, но не на русском языке, на который ей было наплевать. А безграмотный народ – особенно первое поколение, избавившееся от рабства, – не может быть свободным.

Только Сталин мог «удержать страну» - уверен Кедми. Он признает, что Вождю не требовалась демократия. Из всех коммунистических руководителей только он мог осуществить историческую миссию. Троцкий для этого не годился, потому что ему было плевать на Россию. Да и 90 процентам большевиков – по подсчетам Кедми – было плевать на Россию, «независимо от их происхождения».

Кедми заслужил доверие такого авторитетного телеведущего как Соловьев и стал завсегдатаем его «дискуссионного клуба» благодаря неутомимому и последовательному восхвалению Путина. Он пылко одобрял его агрессию против Украины и предвещал быстрое завоевание этой жалкой страны могучей российской армией. Можно понять Соловьева: кому еще из его коллег удавалось заполучить такого оратора – «израильского разведчика», авторитетного в военных и политических вопросах, полностью согласного с курсом Кремля! Правда, безудержное восхищение стратегией Путина приводило к тому, что прогнозы Кедми, лестные для нацлидера, не сбывались. Но об этом интеллигентные люди из программы Соловьева тактично не вспоминали.

Римская простота, с которой Кедми оценивает российскую геополитику, оказывается недостаточно универсальным методом анализа других вопросов – а бывший руководитель Натива с легкостью необыкновенной берется судить об истории, культуре, образовании и прочих сложных материях. Всё, что безапеляционно изрекает Кедми, ужасает банальностью, которая порой не дотягивает до уровня популярных газетных статей! Сталину не было альтернативы, Троцкий мог оказаться еще хуже – это доказывали в «перестройку» единомышленники Лигачева, это по сей день твердят и Зюганов, и любой узколобый неуч из молодежных отрядов путинских штурмовиков.

Неудобно поправлять человека с героической биографией, но Кедми явно путает русскую интеллигенцию с дворянством, что не одно и то же. Это дворянство говорило по-французски, а русские интеллигенты, даже знавшие кое-как иностранные языки, русским все-таки владели лучше. Только из уроков в советской школе можно было усвоить марксистский штамп: дворянство презирало народ. Конечно, встречалось в высших слоях сословное чванство, но дворянами были и декабристы, и Пушкин, и Некрасов, и Толстой. Почитайте воспоминания Набокова о его родителях, дворянах начала ХХ века: они даже в мыслях не могли обидеть простого человека. После октябрьского переворота дворянство (как и интеллигенция) в эмиграции умирало от ностальгии по своему народу – это сейчас народ безо всяких сожалений и навсегда бежит из России! Что касается русской интеллигенции, то у нее служение народу было навязчивой, гипертрофированной идеей. Кедми пора почитать русскую литературу. «Идти в народ» – чисто русское явление.

Совсем нехорошо попахивают – особенно в устах еврея, израильтянина – предназначенные черносотенной аудитории утверждения о нелюбви Троцкого к России и таком же отношении к ней большевиков – «независимо от происхождения». Большевики мечтали о мировой революции, проповедовали пролетарский интернационализм, но создали новый вариант российской империи с русским языком как государственным. Напрасно Кедми сравнивает отношение к России Сталина и Троцкого. Троцкий, сын помещика-однодворца, был глубже укоренен в русской культуре. Он с детства пробовал себя в литературном творчестве, а в советский период был плодовитым критиком и особо симпатизировал крестьянскому поэту Есенину. Трудно сказать, в чем выражалась любовь Сталина к России. Троцкий тоже жестоко относился к «классовым врагам», но не факт, что он сумел бы уничтожить такое количество русских людей из всех социальных групп, как Сталин.

Кедми часто повторяет слово «плевал», что объясняется не оскудением лексикона после долгого отрыва от живой стихии русской речи, а скорее фрейдистскими причинами. Именно он, пренебрежительно говоря о «такой стране», о «таком народе», достойных только недоучившегося семинариста в Кремле, проявляет глубочайшее презрение к русским! Вопреки рассуждениям Кедми о рабстве, окончательно отнял у народа свободу именно Сталин. А конкретно крестьян, освобожденных в 1861 году, он опять сделал крепостными, загнав в колхозы и отняв паспорта. 

Мифы о безальтернативности сталинской модели индустриализации – на руку реабилитирующим Вождя выходцам из советского ведомства сыска, которым мучительно жаль отказываться от стройной концепции «Краткого курса» и которые наделили своего кумира титулом «выдающегося менеджера». Кедми стоило бы хоть полистать книги Ричарда Пайпса о русской революции.

Россия нуждалась в индустриализации после того, как безграмотные советские аппаратчики разрушили плоды индустриализации, начавшейся во второй половине XIX века. Сталинскую индустриализацию осуществляли иностранные спецы, которым нищая страна платила золотом, а Америка получила телевидение, вертолеты и еще много чего благодаря гениальным русским инженерам, покинувшим Россию из-за ненависти большевиков к интеллигенции.

Сталинская индустриализация была проведена не ради русского народа, а для милитаризации страны. Во многих областях с самого начала внедрялась морально устаревшая техника. Это привело к технологическому отставанию СССР от Запада, голоду, тотальному дефициту и посадило постсоветскую Россию на нефтяную иглу.

Сусальные истории об аскетизме Сталина и его соратников давно высмеяны в анекдотах. Известно, какие великолепные государственные особняки и дачи они строили себе за государственный счет, какие роскошные пиры там закатывали (при отсутствии у народа самых необходимых продуктов питания). С первых лет советской власти совершенствовалась система льгот, «пакетов», закрытых распределителей для руководителей всех рангов.

Апологетический тезис о том, что жестокость была для Сталина «только инструментом», опровергается его изуверской практикой. Даже в рамках теории усиления классовой борьбы не было причин для убийства ледорубом Троцкого, осевшего в далекой Мексике, и садистских расправ с Мейерхольдом, Райх, Михоэлсом. Несмотря на поверхностное знакомство Кедми с историей он должен знать, что Сталин после дружбы-вражды с Гитлером развернул нацистскую по духу антисемитскую кампанию, в ходе которой были уничтожены тысячи евреев.

Превращение Якова Кедми в звезду соловьевских телепрограмм, в которых не участвуют уважающие себя россияне (их никто туда и не зовет), вызывает вопрос: зачем ему это нужно? Ну, Изя Шамир, Авигдор Эскин сделали свой выбор, перебрались в Россию и слились в эсктазе с возрождающейся державностью. Но Яков Кедми должен понимать, что его представляют российским телезрителям как «разведчика, возглавлявшего израильскую спецслужбу», и под этим подразумевается положительное отношение Израиля к агрессивной политике Кремля.

Даже в Израиле не все уже помнят, что «Натив» был создан, когда у еврейского государства не было дипломатических отношений с Москвой и потребовалась организация, нелегально помогавшая в СССР сионистским кружкам. Заниматься разведкой для «Натива» было бы слишком опасно и совершенно не нужно. Называть его спецслужбой некрасиво по отношению к сегодняшнему «Нативу», который официально функционирует в странах СНГ и не нуждается в подобной аттестации. В конце 1990-х Кедми был вынужден покинуть «Натив» после неприятных скандалов. В Израиле он больше не занимал никаких должностей, а в России стал персоной нон грата.

Не исключено, что Кедми с таким усердием трудился на ниве российского телевидения ради получения доступа в страну своего исхода, которую в юности покинул как убежденный сионист. Тут нельзя не упомянуть удивительный феномен. Не так уж редко люди, когда-то рвавшиеся из СССР в Израиль, ненавидевшие коммунистов и КГБ, сегодня с воодушевлением, как мухи на мед, устремляются не в ельцинскую, а именно в путинскую Россию, где заправляют их прежние гонители. Поразительно, но они восторженно отзываются о российской жизни, о тамошних благоприятных условиях для бизнеса и возмущенно отрицают, что в стране ущемляется демократия, применяются репрессии против инакомыслящих, проводится имперская политика. Им радостно подпевают израильские русскоязычные политики и журналисты. Я этого объяснить не могу. Возможно, требуется время для получения законченной картины и вынесения суждений...

четверг, 19 января 2017 г.

«Тмуна» углубляется в Кафку

«Тмуна» углубляется в Кафку 

В «Тмуне» поставлены сразу два спектакля по роману Кафки «Процесс». Оба раскрывают сложные режиссерские замыслы. Оба – что редко бывает в израильском театре – заставляют зрителя думать.


Не всем знаком театр «Тмуна», обосновавшийся в непрезентабельном домишке номер восемь на тель-авивской улочке Сончино. Это центр фринджа – театра, лишенного официального статуса, стабильной финансовой поддержки и поэтому позволяющего себе смелые поиски, эксперименты. Свои крохотные сцены «Тмуна» предоставляет многим труппам. Все они отличаются амбициозностью, желанием удивить зрителя и обратить на себя внимание. Поэтому не удивительно, что сразу два коллектива замахнулись на «Процесс» Франца Кафки, одно из самых загадочных литературных произведений ХХ века.

... В одно прекрасное утро к Йозефу К., преуспевающему банковскому служащему, приходят два незнакомца, которые объявляют, что он подозревается в преступлении и должен ждать суда. Он ничего не понимает, пытается протестовать, настаивать на своей невиновности, искать защиты, но мистический ход событий неумолимо приближает трагическую развязку...

В советские времена трактовка романа Кафки была простой и категоричной: писатель изобразил бессилие маленького человека перед тоталитарным государством. Естественно, подразумевалось государство в «их мире», хотя именно при диктатуре пролетариата за человеком могли прийти в любое время суток и защиты у него не было.

Но Кафка как художник был бесконечно далек от политической сатиры. Он не изображает никакого государства. Его герой окружен непонятными людьми с алогичным поведением. Да и существуют ли они на самом деле или всё происходит в воображении Йозефа К.?

Режиссер Яэль Крамски и автор инсценировки Фреди Рокам называют свой спектакль: «Гражданин К.». Это уже концепция: в центре внимания - индивид, пытающийся понять, как он попал в мистическую ситуацию и что ему делать.

Ситуация для «чистоты эксперимента» предельно упрощена. Сценическое пространство обозначено условными рамками, костюмы лишены индивидуальных примет (художник – Дина Консон). Число актеров сведено к минимуму. Эран Сарэль играет и одного из тайных агентов, и судебного чиновника, и адвоката, и художника, и палача. Йосеф Эльблак перевоплощается в другого агента, а также в консультанта, в начальника канцелярии, в коммерсанта Блока и в финале – во второго палача. Наама Шапиро занята в ролях хозяйки пансиона, прачки, тетушки и... судебного священника. Михаль Вайнберг изображает всех особ относительно молодых и легкомысленных. Эта фантасмагорическая смена обличий передает зыбкость, текучесть бытия, в котором запутался Йозеф К.

Главный герой (Эяль Зусман) привык уверенно ориентироваться в не меняющейся системе координат: завтрак в пансионе, служба, скучные развлечения, изредка случайные женщины, ночлег в пансионе. Он не готов противопоставить самостоятельную мысль изменившемуся порядку вещей и ищет связей, протекций для избавления от преследований.

В упоминавшейся традиционной интерпретации «Процесса» как "изображения тоталитарного государства" обычно не упоминалась предпоследняя глава «В соборе», предшествующая трагической развязке. Читатель, привыкший к остросюжетной литературе, спешил пробежать ее, чтобы узнать «что дальше». А в этой главе происходит беседа К. с тюремным капелланом:

«- Что же ты намерен предпринять дальше по своему делу? – спросил священник.
- Буду и дальше искать помощи, - сказал К. ...
- Ты слишком много ищешь помощи у других, - неодобрительно сказал священник. - ... Неужели ты не замечаешь, что помощь эта не настоящая?»

Капеллан рассказывает К. притчу о человеке, который много лет стоял у врат Закона, но не мог войти внутрь из-за привратника, не пускавшего его. Состарившись в ожидании, он перед смертью спросил привратника: все люди стремятся к Закону – но почему за столько лет больше никто не подходил к вратам? Тот ответил: «Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их».

Слова священника напоминают о «нравственном законе внутри нас». Кафка не предлагает человеку в окружающем нас страшном мире никаких утешений: надо идти предназначенным тебе путем, надо мыслить, сверяя свои решения с внутренним Законом, и постараться достойно проявить себя перед последними вратами...

Эта сцена в спектакле «Гражданин К.» становится философско-драматической кульминацией. Эяль Зусман и Наама Шапира проводят ее на высоком трагическом накале. То, что следует потом, становится «делом техники».

Режиссер Яэль Крамски относится к поколению, для которого открытие Кафки в 1960-е годы (в тот период он был издан на иврите – как и по-русски) стало интеллектуально-эстетическим потрясением. Этим можно объяснить ее бережное отношение к авторскому тексту, который по возможности сохраняется.

Режиссер Дори Энгел в спектакле «Процесс» предпочитает гораздо сильнее абстрагироваться от подробностей романа. В его постановке действие происходит на затемненной пустой сцене, герои одеты в условные темные одеяния (художник – Андриана Любина), смысловые акценты передаются музыкой (Рони Решеф) и светом (Миша Чернявский, Инна Малкина). Кроме главного действующего лица фигурируют только два зловещих Пришельца (Ави Голомб, Офер Фриман) и Женщина, суммирующая черты всех героинь «Процесса».

Дори Энгел, сам играющий Йозефа К., много лет провел в «Идишпиле». Возможно, поэтому он придает «Процессу» библейские интонации. Главный герой спектакля по ходу действия переносит с места на место некую раму, обозначающую дверной косяк, и проходит сквозь нее. Это материализованная еврейская идея: каждый человек сам зарабатывает записи в Книгу Судеб.


Напрасно Йозеф К. горестно твердит, что он ни в чем не виноват и не сделал ничего плохого. Но он не сделал и ничего хорошего! Его история напоминает известный библейский рассказ: даже самому праведному человеку посылаются свыше тяжелейшие испытания, чтобы проверить твердость его в Законе. А Йозеф К. – личность заурядная и потому испытывается в самом суровом переплете.

В отличие от заключительной сцены спектакля Яэль Камински, буквально повторяющей главу «Конец», у Дори Энгела финал – завершение его философской линии. Испытавший жестокую кару герой «Процесса» появляется сгорбленным и... совершенно обнаженным! Опять вспоминается библейское: «Наг пришел я в этот мир и нагим уйду». Но если праведному Иову в конце концов воздается  за страдания, то безликий Йозеф К. приходит к вратам, не заслужив поблажек.

Два таких спектакля в скромной «Тмуне» - праздник для театральных гурманов! Тут есть всё, чего ищешь в сумраке зрительного зала: прекрасная литературная основа, оригинальная режиссура, отличная игра. В каждой из постановок актеры решают разные задачи. «Гражданин К.» требует реалистической манеры с налетом сюра. В «Процессе» для лепки обобщенных образов необходимо заменять психологизм пластикой.

В период яростных общественных дискуссий о взаимоотношениях власти и культуры надо констатировать, что культура в Израиле есть и весьма высокого уровня – но власть не всегда понимает, о чем идет речь...

Фото: "Гражданин К." - Дина Консон, "Процесс" - Жерар Алон.

вторник, 17 января 2017 г.

«Гешер» пишет на деревню бабушке

Я узнал из прессы, что коллектив «Гешера» направил письмо министру культуры и спорта Мири Регев. В нем выражается протест против ее предложения об объединении «Гешера» и «Габимы». Как известно, Регев в прошлом году заявила, что оба театра давно находятся в глубоком «минусе» и в случае их слияния государству было бы легче позаботиться о них. Кому и почему не нравится эта идея?


Я не нашел в СМИ текст письма. Наверное, оно выглядит примерно так:

«На деревню бабушке.
Милая бабушка Мири Феликсовна! Поздравляем Вас с Рождеством – извините, с наступающим праздником Пурим. Нету у нас поддержки ни от отца, ни от маменьки, только Вы одна у нас остались. Пожалейте нас, сирот несчастных, а то кушать страсть хочется. А если еще вскорости поселят в избе ораву чужих иродов, то будет такое светопреставление, что и сказать нельзя, всё плачем...»

Я предвижу гневные упреки: театр на грани финансового краха, это оставит без заработка талантливых, профессиональных людей – а известный враг «Гешера» издевается!

Отвечу. Я тоже возмущен. Тем, что несколько безответственных деятелей взялись руководить театром, хотя не имели представления о материально-технической стороне этой работы, и теперь из-за них могут оказаться на улице актеры и другие сотрудники «Гешера»! Не только я высказывал возмущение по поводу того, что эти руководители положили себе огромные оклады, снижавшие рентабельность театра, в то время как многие их работники довольствовались минимальными заработками.

Я не враг «Гешера», потому что мало кто написал о нем столько рецензий - отнюдь не ругательных. Это худрук «Гешера» Евгений Арье всех, кто не превозносит театр до небес, считает личными врагами и лишает приглашений на спектакли.

Чехова я вспомнил потому, что подобно его юному герою, не знавшему о существовании адресов, актеры и работники «Гешера» направили свое письмо в министерства культуры, финансов и... обороны. Министерство финансов распределяет бюджеты отдельных министерств и напрямую театры не спонсирует. А почему протест послан в министерство обороны? Потому что им руководит русскоязычный министр? И чего жалобщики ожидают от Либермана: отправки группы спецназовцев для нейтрализации Мири Регев или переименования «Гешера» в Театр Израильской Армии с зачислением на довольствие в ЦАХАЛ? Я бы понял, если бы руководители «Гешера» записались на прием к Либерману, чтобы попросить у опытного администратора советов о грамотном хозяйствовании. Когда же их подчиненные, всегда страшившиеся слово сказать без разрешения авторитарного худрука, сочиняют коллективные письма, то это можно сравнить с тем, как Ванька Жуков писал бы дедушке под диктовку хозяев, которые «сами трескают» и не желают его кормить.

Театр – это искусство, невозможное без умелого менеджмента. Бюджет «Гешер» составляет десятки миллионов шекелей. Это немало. Однако несколько лет назад театр уже голосил о грозящем ему банкротстве. Ему покрыли долги, но он ухитрился «восстановить» их! «Габима» могла бы процветать, но перманентно находится на грани развала. Только статус Национального театра заставляет государство постоянно спасать ее. Что поразительно: «Габима» с ее огромным коллективом, несколькими залами, обширным репертуаром, накопила свои долги лет за сорок. Небольшой театр «Гешер» за пару лет накапливает меньший, но вполне соизмеримый «минус»!

Я не экономист, никогда не работал гендиректором, но смотрю почти все театральные премьеры и могу предположить, откуда берутся долги. На языке дилетантов это называется: жить не по средствам.

Все израильские театры находятся в сложных условиях и потому делают ставку на не разорительную драматургию. Ставят в основном пьесы, в которых два-три, от силы четыре-пять персонажей. Интерьер: стена, окно, диван, шкаф, кушетка. Это не только дешево, но и позволяет театру каждый вечер показывать один из своих спектаклей на выезде. Ведущие израильские театры играют по нескольку спектаклей в день!

«Гешер» так не перенапрягается. Но любит громоздкие постановки с обилием действующих лиц и пышными дорогими декорациями. Худрук в горделивых интервью не стесняется расхваливать свой театр как высоты искусства, не достижимые для прочих израильских трупп. Это его личное мнение. После первых восторгов от появления «русского» театра, после многочисленных наград «Гешер» на ежегодных раздачах призов за лучшие постановки оказывался без престижных премий. Тогда он... объявил о бойкоте этих смотров лучших театральных достижений! Правда, ни министерство культуры, ни минфин, ни – на всякий случай – министерство обороны Евгений Арье не бойкотирует.

В упомянутом письме говорится, что объединение с «Габимой» разрушит театр, ставший символом культуры сотен тысяч репатриантов 1990-х. Вот это совсем нечестно! Да, «Гешер» получил свое название в надежде на то, что станет мостом между культурами, школой профессиональной интеграции для актеров и режиссеров из бывшего СССР. Но он очень быстро перешел на иврит (что не относится к Арье, который за 25 лет не удосужился подучить древнееврейский язык). Руководство театра пополняло труппу израильскими актерами. Были спектакли удачные, были похуже, но сыграть на сцене «Гешера» не предлагали Елене Яраловой, Андрею Кашкеру, Оле Шур-Селектар и другим ярким дарованиям. Никогда не предоставляли возможности поставить здесь хоть один спектакль Игорю Березину, Михаилу Теплицкому, Олегу Родовильскому, Ирине Горелик. Вот ивритоязычным режиссерам, иностранцам, даже гендиректору «Гешера» – пожалуйста, они не составят конкуренции Евгению Арье.

За четверть века в израильской театральной жизни было много драматических пертурбаций. Например, возник и закрылся невероятно интересный Герцлийский театр, не сумевший привлечь своим утонченным репертуаром зрительскую массу. «Гешер», избалованный ласками не сведущих в культуре «русских» политиков, привык чувствовать себя исключением, рассчитывать на особое отношение. Но, между прочим, когда министерство культуры обсуждает экстренные программы спасения прогорающих театров, то меняют худрука и гендиректора, утверждают план финансового оздоровления. Эти вопросы должны обсуждаться и в «Гешере», который не является собственностью Евгения Арье! И не надо давить на уважение к «великому» режиссеру или на жалость к несчастным «русским» , которые смотрят спектакли «Гешера» с титрами.

Министерство культуры сообщило, что создана комиссия, которая изучит целесообразность объединения «Габимы» и «Гешера». После завершения ее работы министр Мири Регев объявит о принятом решении. Подождем. Может, не будет причин для протестов?..

понедельник, 16 января 2017 г.

Франсиско Гойя: поэзия и кошмары

Посетил выставку Гойи в Музее Израиля. Замечательная экспозиция! Трудно уйти до закрытия музея – так захватывает мощная энергетика этого ни на кого не похожего художника.


Выставка на иврите называется «Франсиско Гойя: Мадрид днем и ночью». По-английски это звучит немного иначе: «Дневные грезы и ночные кошмары», что, наверное, точней. Ведь Гойя находил вдохновение не только в Мадриде, но во всех уголках Испании, а в молодые годы особенно любил сельские пейзажи. Тем не менее словесные нюансы не нарушают концепцию куратора выставки Шломит Штейнберг – противопоставление «светлого» и «черного» Гойи. Контрасты вообще свойственны романтизму, а в творчестве испанского художника солнечный период юности и зрелости сменяется мрачной порой тяжелых раздумий и страшных фантазий.


                                                     "Марионетка"

Идея экспозиции материализована в ее композиции. Сначала посетители выставки двигаются по затемненной галерее, в которой размещены знаменитые циклы офортов Гойи. Всё глубже погружаясь в мир ужасных видений художника, вдруг входишь в небольшой зал, где облегченно вздыхаешь, ослепленный радостными красками живописных полотен Гойи. Здесь выставлены десять картин из мадридского музея Прадо. Среди них такие шедевры как «Зонтик», «Марионетка», «Бой быков», «Мальчики, играющие в солдатиков».

Удивительно, насколько Гойя не укладывается в привычные жанровые определения! Его сельские сюжеты создавались примерно в то же время, что картины представителей рококо – Ватто, Фрагонара, Буше. Но у французов буколические, галантные сценки жеманней, театральней. Гойя, сам простой, мужиковатый, без ненужной бутафории передает красоту и мощь народного духа.


                                   "Мальчики, играющие в солдатиков"

Искусствоведы причисляют Гойю к романтическому направлению, появившемуся на грани XVIII XIX веков. У него есть и бунтарство, и поэзия, и полет воображения – но нет элегантной законченности французских, немецких, итальянских романтиков. Он всегда неприглажен, необуздан. Его картины, пронизанные палящим солнцем Испании, предвещают импрессионизм. Фантасмагории Гойи совершенно лишены «литературщины» - именно из них (и из Босха), а не из теорий Фрейда проистекает сюрреализм ХХ века.

Жаль, что на иерусалимской выставке нет «черного» Гойи. Увы, невозможно вывезти из Прадо всё собрание Гойи на несколько месяцев! Но и в графическом формате эти картины впечатляют. Вникая в серии «Капричос», «Тавромахия», «Бедствия войны», «Диспаратес» («Глупости»), поражаешься силе интеллекта гениального художника. Гойя не получил серьезного систематического образования, всю жизнь писал с ошибками. Может быть, именно благодаря раскрепощенности ума, не обремененного ложной книжной мудростью, - а также страстной натуре и народному нравственному чувству – он смог осмыслить важнейшие события своей эпохи, бросить вызов фанатизму и жестокости, создать загадочные метафоры, смысл которых не постигнут по сей день.


                                  "Сон разума порождает чудовищ"

Могучая личность! Гойю одолевали тяжелые болезни, его преследовали правители и инквизиция. Но он жил долго и плодотворно. Правильно построена его выставка: у него было много мрачных мыслей и видений, но главное – это ослепительный свет, которым залиты его картины.

И еще замечу: классные музеи в Израиле! Они входят в обойму лучших европейских хранилищ искусства и прекрасно работают.

С трудом расставшись с Гойей, по дороге к выходу я обнаружил неожиданную выставку – «Иисус в израильском искусстве»! Знаю, что некоторые знакомые духовного склада осудят меня за проявление интереса к такой нечестивой затее и упоминание о ней. Не скрою, остававшиеся до закрытия музея считанные минуты я использовал для ознакомления с экспозицией: Шагал, Готтлиб, Янко, Рубин, Тумаркин - великолепные работы. Нравится нам или нет – но многие крупнейшие еврейские художники сформировались в Европе и отдали дань базовым ценностям европейской культуры. К которой принадлежит и Гойя.

среда, 11 января 2017 г.

Авангард: секрет его молодости

Появился 48-й номер «Зеркала». Этот литературно-художественный журнал, редактируемый Ириной Врубель-Голубкиной, исповедует эстетику Второго русского авангарда. Как удается редколлегии сохранять верность андеграунду 1960-х и публиковать авторов, которые творят в постсоветскую эпоху?




Насчет авангарда – интересный вопрос. Авангард, по определению, опережает свое время. Может ли журнал, сыгравший важнейшую роль в приобщении читателей к русскому авангарду 1950-х – 1960-х годов, сохранять свой новаторский курс, если он заполнен творчеством писателей XXI века? Не увязая в казуистике, скажу, что здесь нет противоречия. Неофициальное советское искусство в своей стране было практически неизвестным вплоть до развала СССР – но именно оно передало свою энергию и нравственную бескомпромиссность художникам постсоветского периода. Поэтому в «Зеркале» совершенно естественно соседствуют произведения, написанные с интервалом в полвека.

Тем не менее наступление новой эпохи ставит новые задачи. В послевоенные десятилетия редкие приверженцы честного искусства с отвращением отшвыривали штампы соцреализма, пытались следить за важнейшими процессами в мировой культуре, предпочитали для самовыражения простой и внятный язык. Сегодня русскоязычным писателям, художникам не мешают ни цензура, ни железный занавес. Однако нелегко после долгого периода запретов и репрессий обрести подлинную творческую раскованность. Говорить можно и нужно об всем – но на каком языке?

Не секрет, что даже в Израиле, вдалеке от литературной метрополии, сотни и тысячи литераторов бесстыдно повторяют затертые слова, отмеченные дактилоскопией многих поколений! Художник должен пробивать прогнившие пласты стилистических стереотипов. В поисках не скомпрометированных слов он неизбежно обращается к тем эстетическим кодам, которые уже были разработаны Вторым русским авангардом. Журнал «Зеркало» позволяет проследить эту связь и изучить ту напряженную работу, которая сегодня ведется в лабораториях русской словесности.

Поэты в стремлении отделаться от украшательства советского неоакмеизма и велеречивости неоклассицизма идут разными путями. Линор Горалик насыщает простые поэтические сюжеты словесной игрой, причудливыми ассоциациями центонностью. Ее лексикон расширяют русские анахронизмы и извлечения из мировой кладовой:

Кого забрали из живых перед продленкой
бежит и крошечное яблочко кусает
летит в делирии под липами дер линден
летит пушинкой в распростертые объятья
пока они десятеричные глаголы
силясольфеджио остзейского союза
на пыльном глобусе скрипучего цайтгайста
в конторских закутах где шредеры скрежещут
и в узких спаленках для трудных упражнений –
а он несется в лучезарном упоенье
теряет чешки, пролетая над калиткой,
и тянет ручки к внеурочному сиянью
гештальт выскрывающу и сладость приносящу...

На этом фоне Константин Шавловский выглядит поистине минималистом. Но его нарочито упрощенный словарь обогащается звукописью, напоминающей эксперименты футуристов и Валентина Хромова (который сам рассказывает в «Зеркале» о творчестве поэтов послевоенного поколения), а педалируемая наивность интонации переходит в гротеск, сюрреализм, отдающий мамлеевской жутью:

как на этом бережку
я мертвенький лежу
а на том бережку
я тебя люблю
а по речке по реке
папа с мамой в сундуке
под лицом свои портреты
открывают для кого...

то ли вы львы выли
то ли волю валили
выливали олово
влагали влагу

в рот госпоже голове
спешит наше
ливерное совершенство

Антон Нечаев уходит в псевдореалистическую повествовательность, в которую вплетаются и мифотворчество («проходя по морской улице\\ я встретил древнего рыцаря»), и полуфрейдистская эротика («я хочу переспать с синей коровой\\ ласковой необычной синей коровой»), и почти обязательный сегодня эпатаж:

мальчик и девочка
жили в одной мансарде
бегали на рынок с утра
покупали овощи...
возвратясь в мансарду они любили друг друга...
на столике в спальне стояли девочкины иконки
матерь божья заступница и николай угодник
перед святыми девочка заботливо положила маленькие иконки презервативов
освящая их с мальчиком истинную любовь

Один из способов избежать поэтической фальши – подменить потенциальную пошлость лирического высказывания воспроизведением чужих голосов. Поэма «Жития» Александра Авербуха – рассказ старой израильтянки о ее советском прошлом, о жизни после репатриации. Всё это написано без рифм и ритма, но это поэзия – по субъективности интонации и мировидения, по эмоциональной спрессованности. Автор умело передает и недостаточную грамотность языка своей героини, давно перемежаемого ивритскими словами, и привычку писать без гласных, и склеротично обрывающиеся слова. Сказовый стиль, имитация чужих голосов – это литературные технологии, которые разрабатывались писателями-новаторами от Зощенко до концептуалистов 1960-х.

К тем, кто обеспечивает бесперебойную эстетическую связь между советским андеграундом и современной русской поэзией, относится концептуалист Игорь Чацкин, работавший в Одессе, Москве, Израиле. Он умер в прошлом году – в 47-м номере «Зеркала» ему были посвящены воспоминания Юрия Лейдермана.

В последний период творчества Чацкин разбивает словесные строения на самые мелкие кирпичики, соединяя их звуко-смысловыми переливами, иронизмом – всё это было наработано в лабораториях концептуализма 1980-х:

корове.
перед.рождеством.вернуло.
тёлочку.обратно.
лежать.за.
пазухой.куском.сыр.
родины.яйца.колбасный.
колбасно.
писанный.омлет.сиреневый.
метиоризм.
моца.с.веслом.из.
сала.пистолет.
торт.горького.ц.п. к.(и) о
куд!а. куд!а. Вы.
проглотилось.

Непривычный читатель увидит тут бессмысленные цепочки слов. Тот, кто читывал нечто подобное, уловит в разорванных ассоциациях контуры реальности и даже насмешливый авторский тон.

Очень важная публикация «Зеркала» - подборка стихов забытого московского поэта Николая Пророкова, который умер в начале 1970-х, не дожив до тридцати. Его «голый» стиль разительно контрастировал с риторикой и ложной многозначительностью тогдашней советской поэзии:

За три квартала в магазин.
Там мясо продают мужчины,
А женщины не без причины
Ругают продавцов и рыночных грузин.

Я очередь безмолвно отстою,
Как будто ихних слов не знаю.
И вот спешу домой,
несу авоську словно знамя
того, что буду жить,
и есть и пить,
и снова заберусь на трон.

Здесь предвосхищается лукавый «бытовизм» Дмитрия Пригова. Но стихи Пророкова (такая уж фамилия!) устремлены во времена, последовавшие за «перестройкой». Хотя он употреблял все знаки препинания, его поэзия более современна, чем многие сегодняшние стихи без точек, запятых и заглавных букв. В ней есть цельность, оттеняемый прозаической конкретикой духовный максимализм и передающееся читателю настроение – родовые отличия лирики. Все эти качества еще предстоит обрести рационально складываемой, как «лего», нынешней поэзии.

Такая же перекличка литературных эпох слышится в прозе «Зеркала».

Бывший ленинградец Леонид Сторч, поживший на разных континентах, в цикле «Хандырские сказки» создает не только вымышленный сказочный мир, но и язык не существующего фольклора:

...Вот сидят стрычь, стрычья, пискуха, бодак да гныепий в нутрях чулёмы-червия. Темно, тесно и хавать нету чо. Вот передряй какойный. Всем передряям передряй...

Авангард всегда охотно обращался к фольклору в своем отрицании окостеневшего искусства и в поисках первоэлементов творчества. Но в вариациях на фольклорные темы современного писателя видишь эксперимент как самоцель. Совсем иначе воспринимается рассказ Павла Зальцмана «Золотая муха», написанный еще в 1944 году и входивший в его так называемый «азиатский цикл». Известный художник, в молодости учившийся у Филонова, применял усвоенные принципы и в своей прозе. «Золотая муха» - красочная имитация сказок и мифов Средней Азии, где Зальцман долго жил. Но это не просто орнаментальные упражнения, а характеры, страсти, философия – то, что извлекало из фольклора «аналитическое искусство». К этой традиции тяготеет и Дмитрий Сливняк в изящной стилизации на библейские темы «О львах и ишаках». Свою философско-эстетическую методологию он уклончиво определяет в подзаголовке: «Опыт литературной реконструкции». Судя по этой публикации, давний автор «Зеркала», филолог, культуролог и журналист, обнаруживает новые творческие интенции.

Железный занавес нанес огромный ущерб советскому искусству, лишенному нормального взаимодействия с мировым контекстом. Это был разрыв жизненно необходимых связей. Русские писатели XVIII-XIX веков много и плодотворно заимствовали из западной литературы (щедро компенсировав ей свои приобретения). В советский период можно вспомнить разве что очевидное увлечение прозаиков суровой лапидарностью Хемингуэя в 1950-е. Только сейчас русская проза понемногу осмеливается обращаться к литературно-духовному опыту Запада и Востока.

Москвич Илья Данишевский предложил «Зеркалу» отрывок «Наррентер» - часть романа «Причалы и отмели». Как глубокомысленно объясняет авторитетный критик Дмитрий Бавильский, это роман о нескольких поколениях... тосканских ведьм, отразивший увлечение автора Гертрудой Стайн и Эльфридой Элинек. Не слабо! Я не слишком люблю Стайн, еще меньше - нарочито-антиэстетичную Элинек, чью «Пианистку» одолел только напряжением воли. «Наррентер» - тяжелое чтиво: сложная архитектоника, перенасыщенность физиологией. Может, более молодые и не закомплексованные читатели воспримут это с бОльшим энтузиазмом...

Понять искусство как «дней связующую нить» помогает очередной отрывок из книги Валентина Хромова «Вулкан Парнас». Воспоминания одного из наиболее самобытных поэтов 1960-х о встречах с легендарными поэтами и художниками послереволюционной эпохи и с его знаменитыми современниками, о своих отважных поисках в литературе и сопредельных с нею областях - показывают, что Второй русский авангард, как всякий авангард, - это не варварское разрушение старых форм, а кропотливое собирательство всего сделанного предшественниками для создания в сверхпрочном тигле новых эстетических сплавов.

Эту мысль проводит известный московский искусствовед Татьяна Левина в блестящей статье «Страдательное богатство». Пастернак и русская живопись 1910-х – начала 1940-х гг.» Автор считает, что ключ к адекватному восприятию поэзии Бориса Пастернака, человека огромной культуры, выросшего в семье великолепного художника и отдавшего в юности дань живописи, - сопоставление его творчества с лучшими достижениями изобразительного искусства первой половины ХХ века. Если о воздействии на поэтическую манеру Пастернака футуризма и кубофутуризма писали Р. Якобсон, Л. Флейшман, Ю. Тынянов, то Татьяна Левина вводит в этот эстетический контекст и Кандинского, и колористов советского неофициального искусства – Фалька, Басманова, Тышлера, Древина.

Как обычно, чтение нового номера «толстого» журнала «Зеркало» - это не резвая пробежка по утрамбованным литературным дорожкам. Читателю предлагается серьезная интеллектуальная работа. На обывательский взгляд, некоторые публикации – попросту мистификация или шарлатанство. Но стоит перечитать их – возможно, несколько раз. Современная литература – это не только отшлифованный конечный продукт, но и процесс выработки нового языка, позволяющего выразить новое время. Интересно ли в этом разбираться? На этот вопрос каждый отвечает по-своему. Информирую любознательных: электронная версия журнала - zerkalo-litart.com.

воскресенье, 8 января 2017 г.

Мыслители, ораторы и продолжающийся террор

Я бывал на смотровой площадке в Армон ха-Нацив и любовался оттуда панорамой Иерусалима. Но тогда в Вечном городе было тихо. Почему мы не можем защитить от террора даже свою столицу?..



После сегодняшнего теракта выяснилось, что водителя, совершившего наезд на солдат, застрелил экскурсовод, работающий в этом туристическом комплексе. У него есть право ношения оружия. Парень рассказал, что когда грузовик врезался в группу солдат, он получил легкую травму и упал. Первой его мыслью было: «Наверное, автоавария». Но тут же он увидел, что грузовик развернулся и возвращается. Тогда экскурсовод выхватил пистолет и разрядил обойму сначала по колесам, а потом по кабине. «Жаль, что не стрелял сразу», - сказал он.


Нельзя не испытывать гордость за нашу армию, школу которой проходят такие ребята! Но в свете последних событий приходится констатировать, что не случайно солдаты на месте теракта не спешат стрелять на поражение.

Еще только началось расследование, но уже появляются вопросы...

Как сообщил из Армон ха-Нацив один из тележурналистов, ближайший пост полиции находится в полукилометре отсюда.

Ни один город Израиля не подвергается таким атакам террористов, как Иерусалим. Даже рядовой читатель газет знает, что в столице больше всего нападений бывает в местах массового скопления людей, в популярных туристических точках. В Армон ха-Нацив всегда много экскурсантов. Во время теракта здесь не было ни одного стража порядка! Хорошо, что экскурсовод, носивший оружие, проявил самообладание и мужество. Но почему руководителям полиции и армии, с надутыми щеками рассуждающим о стратегии борьбы с террором, не пришло в голову, что в Армон ха-Нацив давно следовало установить блок-пост и ограждения, которые не позволили бы вторгаться сюда непрошеным гостям?

У министра обороны явно нет времени для таких «мелочей»: с момента его вступления в эту должность я читаю бесконечные интервью с ним в русскоязычной прессе, где он распространяется о коренных изменениях в борьбе с террором, которые уже успел внедрить! Министерство обороны – это не контора по пиару. Тут требуется профессиональная работа 24 часа в сутки.

Во главе полиции впервые стоит человек, перешедший в это ведомство из ШАБАКа. Но нужно гораздо больше таких сотрудникоов с опытом работы в спецслужбах. Наша полиция привыкла приступать к делу после ограбления или убийства. Она не умеет предупреждать преступления. Опять же много времени уходит у гениальных сыщиков на подсчет пустых бутылок, присвоенных супругой премьер-министра, и на выступления в телестудиях .

Из-за отвечающих за нашу безопасность мыслителей и ораторов сегодня погибли четверо солдат – три девушки и юноша двадцати лет. Наши враги – примитивные существа и действуют однообразно. Но самые «стандартные» теракты никто не может остановить...

пятница, 6 января 2017 г.

Бей своих, чтобы враги не боялись!

В среду военный суд признал Эльора Азарию виновным в непредумышленном убийстве раненного террориста в Хевроне. Это сулит тяжкое наказание. Процесс Азарии вызвал общественную бурю. Большинство израильтян против наказания юного солдата, попавшего в экстремальную ситуацию. Многие политики предлагают помиловать Эльора. Арабский депутат кнессета потребовал разрушить его дом...


 Солдат или робот?

24 марта прошлого года в Хевроне два арабских террориста, вооруженные ножами, напали на блокпост ЦАХАЛа и ранили военнослужащего. Ответным огнем один террорист был убит, другой ранен. Вскоре на место теракта прибыло подкрепление. Военный санитар Эльор Азария оказал помощь раненному товарищу, а затем выстрелил в голову лежавшего на земле боевика.

В тот же день сцена со стрельбой по обездвиженному бандиту, запечатленная видеокамерой «Бецелема», попала на израильские телеканалы. Комментаторы заговорили о недопустимом добивании раненного врага. Министр обороны Яалон заявил, что ЦАХАЛ не позволит нарушать свои этические нормы. Его поддержал начальник генштаба Айзенкот. Глава НДИ Либерман, находившийся в оппозиции, подверг их резкой критике за подобные высказывания до расследования инцидента. Он напомнил, что даже если израильский солдат допустил ошибку, то убил террориста, напавшего на военнослужащих. «Я предпочитаю, чтобы израильский солдат был неправ и остался живым, чем погиб из-за того, что промедлил», - сказал Либерман.

Следствие и суд по делу Эльора Азарии продолжались более восьми месяцев. Всё это время не прекращались выступления в защиту солдата. Рядовые граждане говорили, что «Эльор – наш общий ребенок», что все мы отправляем на армейскую службу своих детей, которые сталкиваются с жестокими, не соблюдающими никаких правил врагами. Люди высказывали опасение: столкнувшись лицом к лицу с террором немногие способны мгновенно вспоминать инструкции – стоит ли идти в боевые части, где можно за «неправильные действия» получить тяжелое наказание?

На эти сомнения накануне вынесения вердикта военного суда «ответил» начальник генштаба Айзенкот. «18-летний военнослужащий – это не наш общий ребенок, а боец, который должен отвечать за свои действия!» - сурово сказал он. По общему мнению, это заявление, как и нападки Яалона и Айзенкота на Азарию сразу после инцидента в Хевроне, оказало давление на суд.

Убедило ли израильтян решение, оглашенное судьей Майей Хеллер?

Как объяснял солдат, он выстрелил в террориста, так как ему показалось, что тот пошевелился и может привести в действие взрывное устройство: в солнечную погоду араб был одет в длинную теплую куртку.

Согласно показаниям командира Азарии, он лично осмотрел раненного террориста, бомбы не нашел и крикнул Эльору, чтобы он не стрелял, но тот ослушался и после выстрела сказал, что террорист «заслуживал смерти».

Защита Азарии представила заключение известного судебного эксперта профессора Иегуды Гиса, по мнению которого в момент выстрела Эльора террорист был мертв. Суд отверг это мнение и заявил, что Азария противоречил себе: с одной стороны, он признал, что стрелял в раненого, с другой стороны, не опровергал версию о смерти террориста до его выстрела.

Но достаточно противоречивы и аргументы судей. Например, они утверждали, что солдат убил террориста из мести за товарища, но ссылались только на фразу Азарии в изложении его командира. «Заслуживал смерти» - это не обязательно означает «я отомстил ему».

Офицер сказал, что не нашел взрывчатки на теле террориста. Но, согласно инструкции о действиях на месте теракта, первыми осмотреть нейтрализованного боевика должны саперы. В хевронском инциденте они оперативно не появились у блокпоста - что оправдывало сомнения Азарии в беспомощности террориста.

Суд проигнорировал показания начальника службы безопасности Хеврона Элиягу Липмана. Он сказал, что на вверенной ему территории совершается очень много терактов и было немало случаев, когда военнослужащие для устранения сомнений в смерти террористов стреляли «лишний раз».

Командир Азарии изображал свое поведение как четкое и безупречное. Но Эльор утверждал, что офицер надавал ему пощечин.

В вердикте суда говорится о «непредумышленном убийстве и недостойном поведении» обвиняемого. Но, если судьи сочли выстрел местью, то это умышленное убийство! Проявил ли суд принципиальность? Не пытался ли он угодить и командованию ЦАХАЛа, и общественности, требовавшей оправдания солдата? А если так, то можно ли доверять вердикту?

Автор этих строк - не военный юрист и не имел доступа к материалам следствия. Но в этой трагической истории на первый план выходят не детали, допускающие разные интерпретации, а вопросы общего характера, без ответа на которые Израиль не сможет противостоять арабскому террору.

Кто умеет «воевать гуманно»?

Соответствуют ли инструкции ЦАХАЛа, в нарушении которых обвинен Азария, - жестокой реальности войны с террором? Существуют международные конвенции, цель которых – минимализировать ущерб, наносимый военными действиями. Но на террористов они не распространяются, так как они не признают конвенций! Этического кодекса борьбы с террором до сих пор не разработали – да и возможно ли это?

Например, известно, что террористы прячутся вместе с опасным оружием в жилых кварталах. Можно ли уничтожить головорезов без жертв среди мирного населения? Существует простое оправдание карательных действий: в гибели мирных жителей виноваты те, кто развязал войну и кто подставил под удар свое же гражданское население. Тем не менее, когда Израиль после многолетних ракетных обстрелов его городов проводит антитеррористические операции в секторе Газы, ООН с подачи арабских стран и России обвиняет ЦАХАЛ в «непропорциональных» ответах.

На абстрактный вопрос о допустимости стрельбы по лежащему и раненному врагу следует дать абстрактный ответ: это аморально. Но если подходить конкретно, то давно известна хитрость арабских фанатиков: после выстрелов по террористам они падают на землю, притворяясь убитыми, и ожидают приближения израильских солдат, чтобы взорвать их. Эльор имел основания опасаться взрыва бомбы и применить оружие.

Вердикт военного суда содержал рассуждения о психологическом состоянии Азарии. Судьи заявили, что на месте теракта он появился через полчаса после нападения на блокпост и причин для волнения у него не было. Дело не в подмене судьями профессиональных психологов, а в игнорировании армейскими инструкциями того чудовищного напряжения, в котором военнослужащие находятся не только в момент теракта, а на протяжении многих месяцев интифады! В инструкциях не говорится, что в течение трех или пяти минут после нападения террористов солдат имеет право находиться в состоянии аффекта, а через полчаса обязан обрести идеальное хладнокровие.

Ребят, призываемых в ЦАХАЛ, никто никогда не учил убивать. Опыт войн Израиля показывает, что наши победы давались дорогой ценой, которая измеряется не только числом погибших военнослужащих. Сотни и тысячи уцелевших бойцов страдали от душевных потрясений, депрессий в течение долгого времени – иногда всю оставшуюся жизнь...(Последний пример трагического воздействия войны с террором на психику солдат - стрельба в аэропорту Флориды, которую затеял американец, воевавший в Ираке и вернувшийся оттуда больным).

Судьи категорически заявили, что Эльор Азария через полчаса после нападения на его товарищей был обязан вспомнить все армейские инструкции и что в ходе процесса он хитрил, путался в показаниях, лгал. Пришло ли кому-нибудь из них в ученую голову, что, стреляя по лежащему террористу, Азария мог находиться в состоянии шока и оставаться не до конца адекватным по сей день? Да, он мог крикнуть, что отомстил за товарища. Да, он вполне мог после неожиданного поворота событий и из страха перед тюрьмой (а юноша может получить до 20 лет заключения!) довериться советам адвокатов и даже соврать! Кто-нибудь пытался понять, через какие испытания он прошел, и хотя бы вообразить себя на его месте?

Правы те, кто говорят, что после вердикта, вынесенного солдату, нельзя дискредитировать судей экстремистскими высказываниями. Как говорили еще в древнем Риме, «закон строг, но это закон» - то есть лучше несовершенный закон, чем беззаконие. Но и менее совершенные, и более совершенные законы создают люди! 

Печально, что военный суд может слишком жестоко распорядиться судьбой солдата, оказавшегося в адском пекле борьбы с фанатичными чудовищами. Но хорошо, что был суд! Наша законодательная власть и генштаб обязаны решить: должны ли действия военнослужащих в экстремальных ситуациях, в которых не соблюдаются законы войны, рассматриваться судами? Возможно, достаточно внутреннего расследования на уровне непосредственного армейского руководства и дисциплинарного наказания и только в случае установления факта военного преступления следует передавать дело в военную прокуратуру.

Необходимо привлекать к суду лица и организации, самовольно ведущие съемки в зоне военных действий. Ведь этим по поручению израильских «правозащитников» занимаются их арабские агенты: из-за доступа террористов к секретной информации могут пострадать и даже погибнуть военнослужащие!

В самых демократических странах уничтожают террористов и обходятся при этом без видеокамер правозащитников. Война – жестокое занятие. Нельзя воевать, держа рядом с собой консультанта-адвоката. На войне бывают неизбежные ошибки, за которые не наказывают. Мне приходилось указывать на странный парадокс: когда в ходе антитеррористической операции солдат ЦАХАЛа погибает от «дружественного огня», никого не отдают под суд – но военнослужащих могут жестоко наказать за ликвидацию опаснейших террористов!

Борьба с террором и левая идеология

Между прочим, термин «наш общий ребенок» появился, когда хамасовцы взяли в заложники Гилада Шалита. Этот солдат проявил преступное разгильдяйство и трусость: он заснул в танке, а после нападения террористов не открыл огонь и поспешил сдаться. Его товарищи погибли. Но Шалита после освобождения не отдали под суд. Демонстрации левых, организованные отцом Гилада и направленные против Нетаниягу (хотя Шалита пленили при Ольмерте!), никто не называл экстремистскими. Зато судят Эльора Азарию, а демонстрации в его защиту СМИ называют опасным беспределом.

Вообще СМИ проявляют поразительную кровожадность в отношении Азарии. Они яростно отвергают утверждения о том, что в ЦАХАЛе трактовка понятия «жестокость» изменилась по политическим причинам. Но именно после Осло возросло количество дел, заведенных на солдат, которые «слишком жестко» пресекали нападения арабских провокаторов на армию и полицию.

Еще со времен Первой ливанской войны израильские ультралевые начали сбивать с панталыку соотечественников: мол, воевать, к сожалению, иногда приходится, но надо воевать гуманно, а те, кто воюют "жестоко" – это преступники. Высшие офицеры ЦАХАЛа учитывают практику судебного преследования в Европе израильских «военных преступников» (которой подыгрывают доносы израильских миротворцев) и стараются «воевать гуманно». Ради карьер они отворачиваются от попавшего в беду солдата!

После решения военного суда мы видели многочисленные выступления леваков в телестудиях. В одной из программ Второго телеканала ведущий беседовал с бывшим генералом и экс-председателем Аводы Амрамом Мицной и военным обозревателем «Едиот ахронот» Роненом Бергманом. Оба в унисон причитали, что самоуправство и беспредел солдат вроде Азарии проистекают из «оккупации», которая морально разлагает «оккупантов». И кто-то скажет, что политика не вмешивается в оценки действий армии?

Как быть с Эльором Азарией?

По поводу «дела Азарии» высказался уважаемый в Израиле человек – Нобелевский лауреат Исраэль Ауман. «Судьи ведут себя так, словно речь идет об обычном преступлении в спокойной и мирной стране, - отметил профессор. - На войне у солдат нет времени думать, является находящийся перед ними враг реальной угрозой или нет. Они имеют право стрелять при первых признаках опасности... А всезнающие судьи, сидя в кондиционированных офисах, несколько месяцев спорят, о чем солдат должен был думать и что ему следовало делать в экстремальной ситуации».

Выдающийся математик делает логический вывод: решение военного суда убедит израильских солдат в том, что лучше держаться подальше от террористов, а нашим врагам покажет, что они могут рассчитывать на сочувствие израильского правосудия! Естественно, такая противоестественная ситуация перечеркнет все усилия по защите страны, которые предпринимались с 1948 года.

Не скрою, я горжусь тем, что независимо от замечательного ученого высказал аналогичные мысли. Но главное уже – не оценка поведения суда, а поиски решения, которое компенсировало бы ущерб, нанесенный его вердиктом.

Как ни странно, самую неблагоприятную для Эльора Азарии позицию занял министр обороны. Комментируя выводы военного суда, Авигдор Либерман напомнил, что именно он критиковал Яалона и Айзенкота за поспешные обвинения в адрес солдата. Однако подчеркнул: «Это очень неприятный вердикт. Но я обращаюсь с просьбой ко всем - и к тем, кому вердикт нравится, и к таким, как я, которым этот вердикт не по душе, - давайте уважать решения суда и сохранять сдержанность. Не менее важно, чтобы армия оказала всемерную помощь солдату и его семье, старалась облегчить его положение. Я призываю прекратить нападки на армию, на начальника генштаба».

Сдержанность и прагматизм Либермана не удивляли бы, если бы менее года назад, находясь в оппозиции, он не нападал именно на начальника генштаба и своего предшественника на посту министра обороны! Но теперь он разделяет корпоративные интересы армейского командования и опасается вступать с ним в конфликт. Конечно, министр обороны хочет продемонстрировать Западу, что слухи о его экстремизме преувеличены.

Либерман, возможно, более сочувственно отозвался бы об Эльоре Азарии, если бы сочувствие не высказывал... Нафтали Беннет. С момента возникновения обновленного Еврейского дома именно лидера этой партии председатель НДИ атакует яростней, чем  левых. По последним опросам, рейтинг ЕД намного выше, чем у НДИ. Поэтому, если Беннет защищает Азарию, то Либерман называет Беннета популистом и призывает уважать решение суда.

Министр обороны совершенно прав, предостерегая против массовых выступлений, грозящих анархией. Мне лично очень не понравились в толпе протестующих против решения военного суда отдельные горлопаны, прикрывавшие физиономии. Люди с честными намерениями лиц не прячут.

Есть реальный законный путь к облегчению участи Азарии – амнистия. Но, поскольку именно Беннет призвал правительство, в том числе и министра обороны, выступить за амнистию, то Либерман раздраженно заявил, что у министров нет полномочий вмешиваться в юридические процессы. Во-первых, Беннет имел в виду только моральную позицию правительства, а, во-вторых, когда речь идет о решении военного суда, министр обороны и начальник генштаба обладают серьезными полномочиями.

Конечно, это странно: за помилование солдата выступает очень левая Шели Ехимович, а наиболее скептически относится к этому Авигдор Либерман, всегда бравировавший тем, что правее него только стенка. За амнистию высказался и премьер-министр.

В демократической стране решает не только начальство, но и общественное мнение. Как показывают опросы, 70% израильтян поддерживают призыв к помилованию Эльора Азарии. Амнистия - прерогатива президента Израиля. Если у Реувена Ривлина есть мысли о продлении своих полномочий еще на один срок, он должен считаться с мнением народным.

Амнистия солдата, который вместе со своей семьей уже очень много пережил, была бы сохранением достоинства суда, авторитета ЦАХАЛа и соответствовала бы еврейским заповедям. Но в любом случае эта драма должна стать уроком и для ЦАХАЛа, и для судебной системы, и для политического руководства.

Сегодня многие израильские политики не скрывают самых фантастических надежд на нового президента США. Пусть займутся реальными делами! Пусть предложат Трампу ужесточить международные соглашения о борьбе с террором – без американской поддержки Израиль этого не добьется. А еврейскому государству больше всех нужно поставить исламский террор вне всех законов. Нельзя говорить об укреплении обороны страны и бесконечно идти на уступки тем, кто в пустопорожних мечтах о примирении с наглеющими фанатиками пытается ослабить нашу безопасность.