Ай Вэйвэй: подсолнечник не от Ван-Гога

Наконец, выбрался в Музей Израиля на выставку знаменитого китайского художника. Он создает суперсовременное искусство, которое не вызывает сладостного замирания или катарсиса, но заставляет думать. Зритель становится интерпретатором увиденного – отчасти даже соавтором...

К счастью, иерусалимскую экспозицию осматривают те, кому это интересно, а не принципиальные противники любой новизны и эксперимента. Приятно, когда твоему восприятию не мешают раздраженные реплики со всех сторон. На выставке Ай Вэйвэя в основном видишь ивритоязычную публику. Израильтяне не так консервативны, как большинство «русских», их не распирают агрессивно-запретительные порывы.  
 

Отчасти эта разница объясняется тем, что эстетический вкус уроженцев СССР формировался на классике: Эрмитаж, Пушкинский музей, Третьяковка, Русский музей. Пролетарская власть, в отличие от культурных русских царей, шедевров не закупала и только распродавала по дешевке уже имевшиеся. К современному искусству большевистские вожди относились с таким же раздражением, как близкий им по духу известный германский деятель. Послушно впитывавшие официальную идеологию советские люди с детства усваивали, что буржуазное искусство ХХ века не умело «делать красиво» из-за своей реакционности. Даже в постсоветские времена не всем интеллигентам, получившим такое воспитание,  удалось расширить свой кругозор, ознакомиться с эстетическими исканиями последнего столетия.   
 

Израильтяне не так основательно знакомы с изобразительным искусством от Ренессанса до реализма XIX века. Музеи молодого государства не успели сформировать коллекции старых мастеров, но здесь представлены все крупнейшие современные художники. Израиль – динамичная страна, здесь и художники, и режиссеры, и музыканты, и архитекторы знакомы с последними мировыми новинками в своих областях. Юные сабры без комплексов входят в залы современного искусства, не пугаются ни абстракционизма, ни инсталляций. Им, с их любопытством и практицизмом, интересно: зачем это сделано, как это устроено? Такой здоровый подход сохраняется и в зрелом возрасте. На выставке Ай Вэйвэя самые маленькие зрители, интеллектуально не напрягаясь, раскованно кувыркаются на огромном ковре, а их родители внимательно слушают гида, чтобы понять, какой смысл вложен художником в эти тысячи вытканных вручную квадратов.
 

Тот, кто никогда не слыхал об Ай Вейвее, может быстро ликвидировать этот пробел с помощью Википедии. Ему 60 лет – родился в 1957 году. Его отец Ай Цин был выдающимся китайским поэтом, которого за творческую дерзость на 16 лет сослали в деревню и заставили чистить общественные туалеты. Только после реабилитации отца в 1978 году Ай Вэйвэй поступил в Пекинскую академию киноискусства на отделение анимации. Через три года, опасаясь репрессий, – поскольку не был приверженцем партийного искусства – бежал в США. Учился в нью-йоркской Школе дизайна «Парсонс». В 1993 году из-за болезни отца вернулся в Китай. Сначала не отвергал сотрудничества с режимом, проектировал Олимпийский стадион в Пекине. В конфликт с властью вступил после Сычуанского землетрясения 2008 года. Ай Вэйвэй обвинил строителей в коррупции, в возведении непрочных домов, развалившихся из-за подземных толчков. Художнику запретили выступить в суде – он был жестоко избит полицией. Затем его арестовали в аэропорту перед вылетом в Гоконг. Ай Вэйвэю предъявили вымышленные обвинения – в двоеженстве, в неуплате налогов. Крупнейшие художники и писатели всех стран начали кампанию солидарности с ним. Через несколько месяцев Ай Вэйвэя пришлось освободить. В 2011 году в рейтинг-листе «Сто самых влиятельных персон в арт-мире» Ай Вэйвэй был поставлен на первое место. По версии журнала «Time», он занял 24-е место в списке самых влиятельных людей планеты.
 

Как художник Ай Вэйвэй отличается широчайшим диапазоном. Его работы – синтез живописи, скульптуры, дизайна, архитектуры, фотографии, видео-арта. Он конструктивист, признающий влияние, которое оказали на него концептуализм Дюшана и поп-арт Уорхолла. Хотя Ай Вэйвэй ставит себе в заслугу создание «понятного искусства», он лукавит. Он создает простые формы, при этом в его сложном образном языке соединяются национальные традиции и история мировой культуры. В своем творчестве он не прибегает к прямым политическим высказываниям, предпочитая оставаться на территории искусства: его работы всегда красивы, композиционно закончены, полны экспрессии - но метафорика насыщена современными аллюзиями.
 

Музей Израиля еще раз подтвердил высокую культуру организуемых им выставок. Куратор нынешней экспозиции - Мири Лапидот.  Иерусалимская выставка называется "Может быть, а, может быть, нет" ("Maybe, maybe not). Ай Вэйвэй вырос в стране, где смог убедиться в том, что культура, духовные традиции эфемерны и их легко разрушить. Он погружается в поток времени, чтобы понять тенденции развития современного мира. Что нас ждет в ближайшем будущем: повторение былых трагедий или исправление роковых ошибок и построение более совершенных человеческих отношений?  

Экспозиция Ай Вэйвэя размещена в трех посторных залах Музея Израиля. Перед входом в первый зал требуют надеть специальные тапочки: его занимает ковер площадью 250 кв.м. Ручная работа! Это произведение отсылает к мрачной странице истории: после расправы нацистского режима с «дегенеративным искусством» выставка образцового германского «соцреализма» открылась в Доме искусств в Мюнхене. Идейную чистоту этого искусства подчеркивали ковры на полу музея.
 

В Иерусалиме на ковре Ай Вэйвэя беззаботно резвятся детишки. А взрослые рассматривают гигантские картины-обои, которые, как и в других залах выставки, покрывают стены, вступая в сложные смысловые отношения с художественными объектами, расположенными в центре помещения. Картина над ковром представляет собой ступенчатую композицию, напоминающую многофигурные египетские барельефы или древнегреческие фризы. Каждая длинная «лента» содержит свой милитаристский сюжет...
 

А вот зал со знаменитыми «Семенами подсолнечника». Нет, это не парафраз Ван Гога, а произведение художника XXI века. На полу ровным слоем рассыпаны 100 миллионов семечек! Опять ручная работа: их создали из фарфора 16 тысяч рабочих. Ассоциации напрашиваются. Великого Кормчего сравнивали исключительно с Солнцем. Подсолнечник – подобно порабощенному обществу -  покорно поворачивает свою голову вслед за плывущим по небосклону светилом. Серые семечки символизируют обезличенную массу подданных тирана. Он безразличен к ним, хотя они – не серость, а дорогой фарфор...
 

На стене зала - сюрреалистическая композиция «Руки». Она составлена из рисунков, изображающих руку – единственное, что нужно правителям от раба. Иногда рука снабжена... ухом, существенной частью аппарата послушания. Но тут надо отметить маленькую деталь, свидетельствующую о том, что Ай Вэйвэй – не скучный проповедник-резонер, а художник-бунтарь, склонный к озорству и провокации. На каждой руке средний палец оттопырен – вряд ли надо объяснять, что означает этот оскорбительный жест почти во всех культурах...

Кстати, этот «мотив» использован в цикле огромных фотографий Ай Вэйвэя, запечатлевших самые знаменитые виды европейских столиц: всюду эти красоты оскорбляет указующий на них все тот же средний палец... Художник не признает застывшую, бесполезную культуру. 

 

Одну из стен зала с «семечками» занимает триптих, выложенный из деталей лего. Он изображает самого художника, разбивающего драгоценную древнюю вазу. Возможно, тут есть и напоминание о варварстве «культурной революции», но Ай Вэйвэй считает, что если власть просто враждебна национальной культуре, то мыслящая часть общества должна творчески использовать это наследие.
 

Эта концепция культуры материализована в оригинальной композиции: обломки деревянного китайского святилища XVI века (!) спрессованы в странное сооружение – не то штабель дров, не то катафалк. Чтобы не было сомнений в том, какие условия способствуют омертвлению культуры, стены зала украшают картины, вроде бы напоминающие орнамент с золотистыми насекомыми из храма династии Цин. Но когда вглядываешься в этих «насекомых», то видишь, что это разнообразные технические приспособления. Вглядевшись еще пристальней, замечаешь, что одно из них – это видеокамера, другое – наручники! А еще тут много механических птичек, заставляющих вспомнить сказку Андерсена «Соловей».

Противопоставление живой жизни и ее мертвого подобия у художника не прямолинейно, а многозначно – тут нет надоедливых апелляций к политике. Ай Вэйвэй – мудрый китайский философ. Впечатляют его огромные «Деревья». Они собраны из кусков высохшей древесины и скреплены металлическими болтами. Хоть и понимаешь, что перед тобой рационально сконструированная инсталляция, этот «лес» производит жутковатое впечатление и вызывает наплыв ассоциаций, напоминающих и о бренности человеческого существования, и об уничтожении природы, и даже об... одноименной главе книги Стругацких.

Не стоит навязывать читателю свое восприятие и прочтение творчества Ай Вэйвэя. Тот, кому интересны не только «Девятый вал» и «Бурлаки на Волге», сам посетит иерусалимскую выставку и наверняка увидит совсем другие грани творчества китайского художника. Укажу только, что наряду с самыми масштабными работами экспозиция включает и «малые (относительно!) жанры». Это и «утилитарные» изделия – дань увлечению Дюшаном, и фарфоровая карта Китая, расколотого на части, и «Чемодан холостяка» - очень похожий на набор арестанта, и многое другое...
 

Совсем не обязательно интересоваться современным искусством только ради того, чтобы не терять уважения «продвинутых» знакомых. Интеллигентный человек старается ориентироваться в окружающей его культуре. Он должен понимать, что искусство постоянно обновляется и не может закончиться, скажем, на импрессионистах, скульптурах Родена и поэзии Цветаевой. Так же, как они создавали новый образный язык, кто-то создает соответствующие сегодняшнему дню эстетические коды. Новое искусство создает и новые технические средства. Оно не отменяет прежнего искусства, а заряжается от него и передает творческие гены следующему поколению. Об этом напоминает очень китайский и в то же время устремленный в общее будущее художник Ай Вэйвэй.  
 
Фото: Вера Рыжикова