Шолом-Алейхем в переводе на... идиш

Михаил Теплицкий поставил «Поминальную молитву» в «Идишпиле». Мы давно знакомы с его яркими работами в руководимом им театре «Маленький». Обращение режиссера к Шолом-Алейхему и именно на сцене «Идишпиля» не случайно: на мой взгляд, это для Теплицкого спектакль «программный» и даже полемический!

 

Михаил Теплицкий вряд ли когда-либо испытывал проблемы с культурной идентификацией. Он воспитывался в русской театральной традиции, но в Израиле не начал постигать свое еврейство с нуля, как многие новые репатрианты, поскольку всегда ощущал себя не «советским человеком», а советским евреем.

В Российской империи языком еврейской культуры был идиш. Советская власть, несмотря на планомерную русификацию евреев, не смогла уничтожить их самосознание. И для старшего поколения советских евреев, знавших идиш с детства, и для ассимилированных евреев, читавших еврейских писателей по-русски, и для молодых бунтарей-сионистов, подпольно изучавших иврит, воплощением еврейского духа был Шолом-Алейхем. Даже партийным идеологам пришлось разрешить издание его произведений - конечно, в переводах.

В годы «перестройки» Марк Захаров поставил спектакль «Поминальная молитва» по «Тевье-молочнику». Вскоре его увидела широкая аудитория в телевизионной версии. В спектакле играли замечательные актеры Ленкома. Но, увы, ни популярный режиссер, ни автор пьесы блистательный Григорий Горин в советские времена не имели возможности изучить еврейскую традицию, проникнуться неповторимой поэзией еврейского местечка. Спектакль получился «интернациональным», а его религиозная подоплека была весьма далека от иудаизма!

Михаил Теплицкий в Израиле уже обращался к творчеству Шолом-Алейхема - его повести «Менахем-Мендл». Но спектакль шел на иврите, а позже с успехом был поставлен режиссером в Петербурге в русском варианте. Тем не менее рано или поздно Теплицкий должен был поставить «настоящего» Шолом-Алейхема на идиш. Зная Теплицкого, я уверен, что он не случайно предложил «Идишпилю» не инсценировку «Тевье-Молочника» и не драматическую версию самого Шолом-Алейхема, а именно пьесу Григория Горина. Для него наполнение «Поминальной молитвы» подлинной еврейской атмосферой наверняка стало делом принципа!

 

Пьесу перевел на идиш Арье Блиндер. Классик израильской сценографии Александр Лисянский и опытный художник по костюмам Иудит Аарон досконально знакомы со всеми нюансами галутного еврейского быта. Давно «в теме» композитор Евгений Левитас и художник по свету Миша Чернявский.

Теплицкий создает панораму еврейской жизни без буквального заполнения всей сцены местечковой атрибутикой (как это делалось и в спектакле Захарова, и в знаменитом «Скрипаче на крыше»). Лисянский не использует всё сценическое пространство, поместив в его центре домик, который при необходимости превращается в походную повозку. Это емкая метафора, передающая и изолированность еврейского мирка во враждебном кружении, и судьбу народа-странника. А «панорама» возникает за счет разнообразия выведенных Шолом-Алейхемом еврейских типов. И уж актеры «Идишпиля» гораздо естественней в еврейском обличье, чем их талантливые русские и американские братья по цеху в знаменитых постановках! Конечно, в России Тевье играли такие звезды как Евгений Леонов, Владимир Стеклов, Михаил Ульянов. Но Теплицкий пригласил на главную роль Дуду Фишера, религиозного израильтянина, бывшего кантора, выдающегося актера и певца, выступавшего на самых престижных мировых сценах! Вместе с ним играют лучшие актеры «Идишпиля»: Анат Ацмон (Голда), Андрей Кашкер (Менахем-Мендл), Исраэль Трейстман (он занят сразу в двух ролях - мясника, а также попа), Йонатан Розен (Перчик), Юрий Казанцев (Федя), Ирма Степанова (Хава), Юваль Раппопорт (урядник).

 

Как всегда в постановках Теплицкого, каждый созданный образ убеждает точной, продуманной до деталей игрой. Но в этом спектакле не менее важно его общее звучание. Может показаться, что недостаточно драматизируется «личная жизнь» дочерей Тевье, доставляющих ему немало переживаний. Но ведь это не индивидуальные судьбы, а «обычное» существование всего еврейского народа, никогда не знавшего идиллий, безмятежного благополучия! Теплицкий не уделяет много места - как это делалось в других постановках «Тевье-молочника» - сцене погрома. Наоборот, она становится эпизодической, затемненной, причем в прямом смысле - чему способствует виртуозная работа со светом Миши Чернявского. Эти режиссерские решения проникнуты глубоким смыслом. Шолом-Алейхем гордился своим народом и не старался вызвать жалость к нему. В его произведениях трагические коллизии уравновешиваются оптимизмом, неистощимым юмором! На пластическом языке спектакля этот настрой передан радостным ритмом, музыкой, танцами (постановка движения, хореографии - Ротем Мелер). Несмотря на все беды семьи Тевье, в финале спектакля она возрождается из обломков и готова к новым испытаниям, в которых не пропадет благодаря еврейскому жизнелюбию и вековой мудрости, воплощенной в образе старого местечкового еврея.

Дуду Фишер известен многими работами  Израиле и за рубежом. Но вряд ли хоть одна из них так соответствовала его личным качествам и доставила ему такое удовлетворение, как роль Тевье-молочника. Рядом с большим мастером заряжается его творческой энергией весь актерский ансамбль. Нечасто удавалось театру «Идишпиль» столь ярко подтверждать свое название!..   

Сцены из спектакля

Фото: Жерар Алон