Победитель

11 января Ариэль Шарон умер. Восемь лет об этом трагическом факте не позволяла объявить замечательная израильская медицина, поддерживавшая работу сердца бывшего премьер-министра после второго инсульта, который сразил его в январе 2006 года.

Теперь об Ариэле Шароне на официальном уровне будут говорить много хорошего – и левые, возлюбившие его за демонтаж поселений в Газе, и правые, боящиеся напоминаний об их непротивлении «размежеванию». Будет много и обывательской злобы: мелкие люди со сладострастием выносят уничтожающие оценки крупным личностям.

Так уж получилось, что на долю Ариэля Шарона выпали слава, восхищение, всеобщее поклонение и всегда следовавшие рядом ненависть и ложь. Соотечественники помнят, сколько он сделал для защиты страны от врагов. В 1950-е годы созданное им легендарное 101-е подразделение преследовало террористов за пределами Израиля и отбивало у них охоту нападать на евреев. В Шестидневную войну победу ускорил прорыв Шароном считавшихся неприступными египетских укреплений. В катастрофически начавшейся для Израиля Войне Судного дня гениальная танковая операция Шарона поставила Египет на колени и вынудила просить пощады. В 1982 году Шарон, будучи министром обороны, убедил главу правительства Бегина вторгнуться в Ливан, чтобы положить конец вылазкам оттуда головорезов Арафата. Только благодаря настойчивости Шарона ЦАХАЛ дошел до Бейрута, и главарь террористов надолго бежал в Тунис.

Израильские пацифисты называли Шарона военным преступником, поджигателем войны. Они лгали родившейся после Первой Ливанской войны молодежи, что Шарон – палач Сабры и Шатилы, хотя в этих палестинских лагерях не солдаты ЦАХАЛа, а сами арабы вырезали своих братьев. Перед выборами премьер-министра в 2001 году стремительно терявшие поддержку левые партии крутили на всех телеканалах гнусный клеветнический ролик «На следующий день», который «художественно» показывал, что в случае победы Шарона немедленно начнется ближневосточная война. Правую партию за подобное подстрекательство немедленно наказали бы, но левые контролировали СМИ. А Шарону было не привыкать побеждать в самых неблагоприятных ситуациях.

Израильтяне с крайне правыми убеждениями не простили Шарону того, что он разрушил Гуш-Катиф и расколол Ликуд. Почему-то те же «патриоты» продолжают восхищаться Бегиным, который первым подписал мирное соглашение с арабами, первым ликвидировал еврейские поселения и первым дал обязательства о предоставлении самоуправления палестинцам. Почему-то никто не вспоминает, как премьер-министр Нетаниягу обнял и назвал другом Арафата, которого позже Шарон навсегда запер в Мукате.  Почему-то никто не критикует тех израильских лидеров, которые ограничились созданием в секторе Газы изолированного еврейского анклава с семитысячным населением и не решились расширить его, из-за чего поселенцы и их дети десятки лет не могли сделать шагу без сопровождения ЦАХАЛа.

Не стоит реагировать на бормотание темных людей, торжествующе указывающих, что смерть Рабина и Шарона – кара свыше за «предательство». Увы, сегодня даже наши «духовные учителя» в безумной гордыне присвоили себе право толковать помыслы Всевышнего! Если Он существует, то никто не может знать, как Он видит будущее избранного народа и как относится к мирному процессу. Бен-Гурион, выдававший англичанам бойцов из правых еврейских организаций, умер в преклонном возрасте в своей постели. Не жалуются на здоровье члены нынешнего правительства, периодически освобождающие из тюрем убийц евреев, которые прольют еще немало крови.

Ариэль Шарон не был святым. У столь могучей личности недостатки не уступают по масштабам достоинствам. Но пройдут десятилетия, столетия, забудутся сегодняшние политические страсти – а в памяти еврейского народа сохранятся подвиги Ариэля Шарона. Они не менее велики, чем победы библейских героев, которые отнюдь не всегда были в ладах с заповедями.

Уже сейчас мы понимаем, что Ариэль Шарон был последним израильским лидером, способным на самые смелые решения и доводившим их до конца. После него остались политические демагоги, которые юлят, врут и не выполняют ни одного обещания. Это обстоятельство усиливает трагизм совершившегося.