Час, когда в души входит Искусство

Когда-то, в прежней жизни, мы очень любили вечера поэзии. Особенно когда в качестве чтецов выступали известные актеры. Приятно было послушать свои любимые стихи в исполнении и интерпретации Мастера, уловить в них новые смысловые грани. Не удивительно, что огромный интерес в Израиле вызвали гастроли Чулпан Хаматовой, которая привезла спектакль по творчеству Цветаевой и Ахмадулиной «Час, когда в души идешь, как в руки».

Я знал, что Хаматова прекрасно читает стихи. Тем не менее смутно предчувствовал, что эта удивительная актриса не предложит то, чего от нее ожидаешь. Насколько она непредсказуема, я осознал в первые минуты спектакля.

В зале сидела очень интеллигентная публика. Многие пришли с цветами. Но мало кто заглядывал в Интернет, чтобы подробней ознакомиться с программой выступления Хаматовой. Оказалось, что не прозвучит ни «Мне нравится, что вы больны не мной...», ни «Кто создан из камня, кто создан из глины...» - и вообще Хаматова не будет читать стихов Цветаевой! Да и зачем читать то, что все зрители знают наизусть, по каковой причине не станут внимательно вслушиваться, размягченно проговаривая про себя любимые строки...

Хаматова обещала Цветаеву и начала спектакль с ее... прозы – повести «Мать и музыка». Это рассказ о детстве поэтессы, о ее матери, замечательной пианистке, и о музыке, которую она, рано умершая, навсегда оставила в душе Марины. Прозу Цветаевой очень трудно воспринимать на слух, и в зале воцарилась напряженная тишина. Хаматова не играла – в своей безыскусной манере она погружала нас в детство гениальной поэтессы, объясняющее и ее уход в себя, в поэзию, и ее вечное одиночество, и безумную ранимость, и неистовость в любви. Когда этот мучительно-проникновенный монолог прервался, раздались «положенные», но неуверенные аплодисменты, которые сразу смолкли. Все ощутили их неуместность в ходе спектакля, где «кончается искусство и дышат почва и судьба».

В таком искусстве нет антрактов, и Хаматова перешла к стихотворению Ахмадулиной «Уроки музыки», посвященному Цветаевой. Эта была не «композиционная связка». Ахмадулину, далекую по ее поэтике от Цветаевой, роднит с ней понимание творчества, которое «не читки требует с актера, а полной гибели всерьез»:

А ты – одна. Тебе – подмоги нет.

И музыке трудна твоя наука –

не утруждая ранящий предмет,

открыть в себе кровотеченье звука.

Так же относится к этим поэтессам – как к безальтернативной духовности - сама Хаматова: «Благодаря поэзии, я могу продолжать дышать в те моменты, когда кажется, что уже дышать нечем». Поэтому она опять не стала услаждать слух публики самыми популярными стихотворениями Ахмадулиной, а целиком заполнила вторую часть спектакля «Сказкой о дожде».

Эту поэму Ахмадулина написала еще в 1961 году, в ранний период своего творчества. Помню, как мне, мальчишке, привыкшему к неглубокой гражданственной риторике поэтов «оттепели», казалось, что «Сказка о дожде» сродни шуточным «метеорологическим» стихам Ахмадулиной вроде «Прост путь к свободе, к ясности ума. Достаточно, чтобы озябли ноги. Осенние прогулки вдоль дороги Располагают к этому весьма». Только позже я понял, что у Ахмадулиной нет пустячков. Но тогда двумерное школьное образование не позволило мне проникнуть в ее сложную метафорику:

Меж тем вкруг стоял суровый зной.

Дождь был со мной, забыв про все на свете.

Вокруг меня приплясывали дети,

как около машины поливной.

Здесь нет ни одного случайного слова. Поразительно, что совсем юная поэтесса без малейших иллюзий воспринимала окружавший ее мир – как нестерпимый зной, как выжженную пустыню, в которой позже задохнутся Даль, Шпаликов, Высоцкий, Шукшин, Казаков...

Конечно, тогда я не знал, что где-то, во «враждебном» зарубежье, уже писали исследования, в которых ахмадулинский Дождь истолковывался как Святой Дух. Не уверен в правомочности такого прямолинейного прочтения, но ясно, что следующий за лирической героиней одинокий, бесприютный Дождь, радующий только детишек, символизировал ту душевность, доброту, которой не было в стране, угрюмо двигавшейся от «оттепели» к «развитому социализму».

Позже я подумал, что образность Ахмадулиной перекликается с «Гадкими лебедями» Стругацких. Там тоже вырождающийся Город ненавидит дождь, там единственные нормальные люди – Мокрецы, а единственный проблеск надежды – дети. Только повзрослев, я прочувствовал, что в поэме расправа с пролившимся наконец Дождем – поистине апокалиптическая картина:

И – хлынул Дождь! Его ловили в таз.

В него впивались веники и щетки.

Он вырывался. Он летел на щеки,

прозрачной слепотой вставал у глаз.

Отплясывал нечаянный канкан.

Звенел, играя с хрусталем воскресшим.

Дом над Дождем уж замыкал свой скрежет,

как мышцы обрывающий капкан.

Дождь с выраженьем ласки и тоски,

паркет марая, полз ко мне на брюхе.

В него мужчины, поднимая брюки,

примерившись, вбивали каблуки.

Только сегодня мы можем понять всю степень безысходности, звучащей в финале поэмы:

Земли перекалялась нагота,

и горизонт вкруг города был розов.

Повергнутое в страх Бюро прогнозов

осадков не сулило никогда.

Да, не услаждала нам слух Чулпан Хаматова! Она представила спектакль о Жизни, отданной Творчеству, о Творчестве, которое повествует о Главном и прерывается лишь Смертью. В этом спектакле не только рассказывается о Музыке – она участвует в нем. Лауреаты международных конкурсов пианистка Полина Кондраткова и саксофонистка Вероника Кожухарова работают на таком же накале, как Хаматова.

Ах, если бы все гастроли российских актеров хотя бы приближались к такому уровню!